Дублёрша

– Как вы узнали мой размер? – спросила не без смущения.

– Ты же проходила осмотр перед операцией! Ну, что, пойдем? – внизу нас ждал массивный черный автомобиль из породы джипов. Клинический босс предупредительно распахнул передо мной дверку, сам зашел с другой стороны и сел за руль. Вел тачку уверенно, руки держал на верхней трети баранки. Я сидела, вжавшись в кресло, и размышляла о том, что повторяю судьбу пресловутой Холли Голайтли. Та вырвалась из американского захолустья в Нью-Йорк, чтобы жить там жизнью, полной приключений; и я оставляю пресную стезю школьной учительницы, устремляясь навстречу неизвестному.

Хотя это «неизвестное» могло оказаться далеко не столь забавным и веселым, как у миссис Голайтли. За окном промелькнули огни центральных кварталов, затем – бесконечные серые стены панельных пятиэтажек окраинного района; теперь фары выхватывали из влажной апрельской темноты только ленту загородного шоссе и свисающие по сторонам трассы ветви деревьев.

А что? Возьмет сейчас профессор и доктор наук и сплавит меня каким-нибудь проституционным дельцам в тайный публичный дом. Чем не способ отбить расходы? И хорошо, если не отправит в какую-нибудь азиатскую тьму-таракань, где путанок держат за рабынь и закапывают заживо в землю при попытке бежать!

– Экая вы трусиха! – сказал он, скосившись в мою сторону. В чем-чем, а в таланте угадывать мои мысли ему не откажешь. – Не пугайтесь так! – он почему-то перешел на вы. – Сейчас приедем! – через пару минут мы действительно въехали в загородный коттеджный поселок, тихий и, в этот час, безлюдный, с погасшими окнами домов.

А дальше началась настоящая сказка.

Шале в швейцарском стиле, сложенное из циклопических валунов, примитивное на вид снаружи и неожиданно уютное внутри.

Ужин при свечах в большом и совершенно пустом зале.

Вино, сладкое и пьянящее, заставляющее радостно кружиться голову и наливающее теплом грудь.

Что-то такое, чего я никогда не ела – то в фарфоровых супницах, то в мисочках, то в тарелочках.

Медленный танец всё в той же необъятной полутемной зале в объятиях ласкового и нежного монстра – объятиях, кружащих голову сильнее, чем только что выпитое вино! И поцелуи, после которых плывешь по волнам теплого, плавно раскачивающего тебя своими бархатистыми волнами, океана и ощущаешь, как блаженно плавятся под тобой ноги, а та незримая стена, которой полагается разделять мужчину и женщину, прежде чем они станут близкими друг другу, тает и исчезает с каждым вздохом – его и моим!

И нам оставалось всего одно дыхание, чтобы растворить в упоении объятий эту преграду, когда во мне таки взыграла бабья дурь, и я, жертвенно прижавшись к нему всем телом, шепнула:

– Владислав! Извини! Я так не могу! Каждая женщина хочет, чтобы любили ее, а не подделку под какую-то актрису…

Наверное, это была обычная женская уловка, то самое желание отдать инициативу самцу, снять с себя ответственность за то, что будет дальше, кроме того, изведать чуточку его силы и жажды обладать тобой. Но он сразу отступил; хрипло прошептал:

– Конечно, конечно! Я понимаю. Тебе надо привыкнуть к шкурке Холли Голайтли! – продолжал целовать меня, но уже как бы по инерции, по обязанности, и стена отчуждения начала вырастать между нами, делая эти касания губ пресными и бессмысленными.

– И потом, – я начала торопливо придумывать оправдания, – мы же должны расплатиться со спонсором операции! – резюмировала таким тоном, будто могла предложить гипотетическому старцу-олигарху первины своей девственности в оплату переделки моего личика.

– А я чем не спонсор? – голубоглазый монстр вновь подтянул мою тушку к себе и озорно глянул в глаза. – Это моя клиника, я ее основал, раскрутил и содержу, выполняя по три операции в день. Почему же я не могу позволить себе сделать маленький подарок понравившейся мне девушке?

– Понравившейся? – в этот миг жуткое прозрение вспыхнуло у меня в мозгу. Я вспомнила, на кого похожа секретарша этого типа. У нее лицо Риты Хейворт – была такая знаменитая голливудская актриса. – И многие девушки тебе нравятся? – я начала выкручивать свою тушку из его лапищ, которые теперь казались безмерно большими и требовательными. – Своей секретарше ты тоже делал операцию?

– С чего ты взяла? Кто тебе сказал? – его руки моментально ослабли.

– Нетрудно самой догадаться! Она же передавала мне деньги на оплату квартиры! Вылитая Рита Хейворт! И со многими ты проделал такой фокус?

– Нет! Ты седьмая.

– Седьмая? И ты считаешь, что это немного? Испортил жизнь семи девушкам и доволен! – я с такой силой оттолкнула его, что мы оказались едва ли не в разных концах залы.

– Кому я испортил жизнь? Я лишь делал их красивыми и желанными! Такими, какими они хотели быть!

– Но ты пользовался ими? Они тебя любили, а ты их использовал! Так же, как хочешь воспользоваться мною!