Дублёрша

Шпанята опомнились, но было уже поздно: Владислав дал задний ход, и мы катились обратно, к сходу с перрона. Они бежали следом, кричали, кидались камнями; лобовое стекло покрылось трещинами. Было жутко страшно, хотя я понимала, что реальной опасности уже нет. И не столько благодаря мощи и надёжности автомобиля, сколько благодаря тому, что рядом он – мой голубоглазый монстр. Великодушный и невероятно предусмотрительный.

Визит к Пигмалиону

Наконец мы вырулили на шоссе; подонки, крича и размахивая палками, отстали; я все еще судорожно хватала воздух губами, когда Владислав скосился на меня и выдал:

– Вау! С тобой еще придется повозиться!

– Куда вы меня везете?

– И не бунтуй! В клинику! У тебя разошлись швы. И, я так думаю, сломан нос, – но я не смогла бы «бунтовать», даже если захотела: едва успевала сглатывать переполняющую рот кровь; голова кружилась и начинало подташнивать. В придачу ко всему, у меня оказалось сотрясение мозга.

Или того, что это вещество заменяет.

Так я второй раз оказалась на больничной койке в клинике Влада. Первоначальный диагноз подтвердился: и перелом носа, и разорванные швы, и сотрясение мозга. Лежать пришлось даже дольше, чем после первой операции.

Влад иногда заходил по вечерам; присаживался у кровати; мы подолгу беседовали. Уже как друзья. Во всяком случае, я так считала.

Вначале речь шла о том, чтобы подать заявление в полицию. Надеялась, что он поддержит: подонки капитально изувечили его машину. Тем более что у него был включен видеорегистратор: и нападение на меня, и злобные наскоки на машину Владислава – все было зафиксировано на электронном носителе.

– И не мечтай! – Владислав сразу же сбил мой боевой настрой. – Твои крестнички – детки племенных обитателей нашего посёлка. Золотая молодежь! Ничего ты с них не взыщешь, только хлопот себе наживешь!

– Но я хотела бы рассчитаться с тобой. И за операцию, и за все, что ты для меня делаешь. Даже если устроюсь на работу, учительнице таких денег не наколымить до пенсии!

– Ты мне ничего не должна, – говорил он мягко и успокаивающе каждый раз, когда я затевала разговор о долгах. – И вообще, мне кажется, ты меня неправильно поняла. Тогда, у меня дома.

– Да, я вела себя страшно глупо. Прости меня. На меня напал идиотский бзик. Знаешь ведь, наверное, девичьи причуды. Что каждая девушка желает быть если не первой, то хотя бы единственной. А не серийной поделкой на конвейере, пусть и запущенном в лучших целях.

– Конечно-конечно, я понимаю! – он успокаивал меня с чуточку ироничной улыбкой – ироничной ровно настолько, чтобы дать понять мне, насколько девичьи страданья лежат вне пределов воспринимаемого мужчинами всерьез.

– И потом, я жутко боялась, что ты примешь меня за заурядную шлюху. Женщину, готовую расплачиваться собой. Поэтому и устроила этот бедлам. Для меня это очень важно. Понимаешь, я не из тех девочек-припевочек, которые динамят парней, сколько ни делай им добра. Но для меня развитие отношений возможно только на равных, когда я ничем не обязана. Поэтому так и получилось тогда – в твоем шале!

– Да, да, понимаю, – он улыбался теперь той улыбкой, с которой взрослые утешают детей, и я не могла отделаться от впечатления, что сейчас он похож на аспиранта какого-нибудь медико-биологического института, рассматривающего в микроскоп забавную букашку и дивящегося тому, какие у нее ножки, ручки и что она открывает ротик.

– И поэтому, уж коли так получилось, – продолжила твердеющим голосом, – я хотела бы хоть что-нибудь получить с этих ублюдков.

– Забудь! – Владислав зевнул. Был одиннадцатый час ночи, он, чувствуется, жутко устал после ежедневных трёх операций. – Не надо пытаться что-либо выцыганить в прошлом. Пустая трата времени! Думай о будущем! Как жить дальше!

– Как? Я училка! Я ничего больше не умею, кроме как бормотать уроки у классной доски! А с лицом Одри Хепберн? Представляешь, какой это будет цирк? Меня же ни в одну школу не возьмут!

– Ты преувеличиваешь! – усмехался он. – В конце концов, вряд ли сейчас среди педагогических кадров руководящего звена найдется столько ценителей прекрасного, чтобы помнить Одри Хепберн. Но я бы тебе посоветовал начать делать из лимона лимонад. В конце концов, все, кому я делал операции, благодаря личикам-дублям неплохо устроились!

– Да?

– А то! Моя жена, к примеру, свалила за бугор и сейчас зашибает немереные бабки, изображая в документалках и байопиках Мерлин Монро. Идет нарасхват в Голливуде и прочих местах. Она – мой первый опыт. И очень недурственный! В девицах была просто помешена на образе этой артистки. Сейчас все чаще думаю, что и замуж-то вышла за меня только ради того, чтобы я сделал ей такую операцию.

– А вы ее любили? – прошелестела я сквозь кокон из бинтов.