Дух воина

Признаться, в его груди еще тлела легкая обида на решение Вьёрда, но Брудвар никогда не говорил ему об этом. Вождь знал, что верный соратник заслужил покой и волен поступать так, как велит сердце. Однако Брудвар и не подозревал, что так сильно привязался к другу за прошедшие годы, поэтому расставание далось нелегко.

После того как сын Эрнульфа занял трон, он попросил Вьёрда занять место в его личной страже. К его удивлению, Вьёрд отказался. Не согласился он и на другие весьма щедрые предложения. Кроме того, соратник не пожелал и возглавить остатки дружины. Вместо него это сделала Грайдис. Разведчица выставила свою кандидатуру и победила большинством голосов. Время показало, что в этом деле она преуспела.

Вьёрд же тогда сказал прямо, что устал от войны и крови. Что давно хотел осесть, посвятить время любимому ремеслу и завести семью. Кузнец говорил, что для него наступает время мира. Вождь подозревал, что совет, который он услышал от Одноглазого перед смертью, был предназначен не только ему. Скорая женитьба Вьёрда лишь подтвердила эту догадку. Вот только Брудвар не заметил, чтобы кузнец стал счастливее. Совсем наоборот. За последний год его лучший друг, который не унывал в любых ситуациях и встречал любые передряги с шутками на устах, стал хмурым и неразговорчивым. Брудвар пытался вызнать, что так гнетет соратника, но тот старательно делал вид, будто бы не понимает, о чем идет речь. Его словно подменили, и это молчание отдаляло давних друзей. Брудвар полагал, что после всего пережитого он как никто другой заслужил знать правду.

– Каждый сам кует свое счастье и выбирает путь, – ответил Вьёрд на упрек Брудвара.

– Жаль только, что не всякий путь оказывается прямым, как стрела. Да и не со всякого пути можно свернуть, – Брудвар вновь подумал о том, что совсем не так представлял свое правление. – Ладно, я не спорить с тобой пришел. Сегодня к тебе пожалует один гость, и если он не сможет развеять твою хандру, то, видят Предки, ты станешь первым ворчуном на Севере.

– Про кого это ты говоришь? – оживился тот.

– Про хитрого лиса Реймоса, кого ж еще?

– Как?! Он?! Сегодня?! – в серых глазах здоровяка мелькнула задорная искра. Мелькнула и тут же погасла. – Надо сказать Маргри, чтобы готовила стол.

– Подожди с этим, – неуверенно сказал Брудвар. Сейчас он уже сомневался, что хочет рассказать Вьёрду о мыслях, захвативших его разум. Ведь, честно говоря, он надеялся на поддержку соратника. Но, глядя на хмурое лицо Вьёрда, понимал, что вряд ли ее получит. В пылу нахлынувших с утра эмоций он позабыл, как успел измениться друг. И все же вождь решил идти до конца. Он ценил мнение Вьёрда, даже если оно было противоположным его убеждениям.

– Есть разговор. Давай-ка присядем…

После того как Брудвар изложил свою идею, Вьёрд заметно повеселел.

– Мда-а… У тебя всегда были грандиозные планы и сумасшедшие затеи, но такое… Отыметь самого Императора, хах! – ударил себя по коленям. – Это слишком даже для вождя Эргунсвальда, лучше уж признай это сразу! Желать надо по силе. – Лицо кузнеца, однако, выразительно говорило об обратном. Его словно осветило солнце, а морщины разгладила мечтательная улыбка. Вот теперь Брудвар узнал своего друга! К его печали, на очень короткое время.

Невидимые тучи вновь сгустились над Вьёрдом. Мужчина перестал смеяться, покачал головой и стал серьезен, как никогда раньше. Он пристально посмотрел на Брудвара, а затем медленно произнес:

– Я хорошо знаю этот взгляд. Пройдут недели, месяцы, годы, но ты все равно не откажешься от этой безумной идеи, – то не было вопросом, а потому вождь промолчал. – Но ты задумал не просто набег или великий поход. Ты хочешь втянуть Север в такую войну, которой он еще не видывал. Не мне говорить тебе о последствиях.

– Я не нападу, пока не отыщу верный способ победить или нанести такой удар, от которого враг не оправится. Я же все понимаю.

– Что ж, тогда дай знать, если придумаешь что-нибудь. Я… Я тоже поломаю голову над этой задачей, – словно борясь с собой, сказал Вьёрд.

– О большем я и не прошу. Но буду рад, если мы поплывем к берегам Империи вместе. Как раньше.

Вьёрд уставился в землю, упер локти в колени и сложил руки в замок. Что-то не давало ему покоя. Но что именно? Брудвар поборол желание спросить об этом. Знал, что друг не расколется, даже если приложить к его пяткам раскаленные угли.

Дальнейший разговор не ладился. Поэтому, скованно попрощавшись, Брудвар оставил кузнеца сидящим на скамье.

У массивного дома, чей конек был украшен гербовой фигурой, сочетающей перекрещенные топоры и ель, выстроилась очередь. Человек девять: женщины и мужчины, крепкие и поджарые – стояли перед резной дверью и покорно ожидали, пока двое стражников пригласят их внутрь. При виде Брудвара все расступились и почтительно склонили головы, узнав своего вождя.