Духи земли

И Цезарь опять отпустил Мадам; тяжелые, как он и предполагал, руки замурованной пленницы свесились по бокам; встал у гроба и ни на что больше не обращал внимания, какая ему разница, вышла Мадам из гостиной или, снова усевшись на канапе, вычищала грязь из-под ногтей. Если на следующий день Цезарь и не решился пригласить Мадам на рыбалку, загодя вынув доску из днища «Данаи», и утопить ее, то только потому, что сам боялся утонуть, кто же тогда найдет детей на песчаном берегу? После смерти Бланш дети вернулись, еще более надоедливые, чем прежде, за ними, гогоча, летел огромный лебедь с оранжевым сплющенным клювом. Пусть Цезарю не удалось заколоть вилами, задушить, утопить, убить Мадам и Авраама, тот, упав с карниза, вскоре воскрес, а во время грозы на озере его подобрала спасательная лодка и живым и здоровым доставила домой, Улисс, младший, с веснушками на бледном квадратном лице и зелеными соплями под носом, за всех ответит. Наступала суровая зима, меняя плохой, с дождями и градом год, надолго запомнившийся виноделам (на некоторых виноградниках даже не собирали урожай), на новый. Мало винограда, мало орехов. На орешниках только листва выросла, как в том году, когда наследник Дома Наверху, младший великан, стремительно летел вниз, ломая ветки. Под деревом находился резервуар, каменный куб с металлическим щитом, на нем удобно было колоть краденые орехи, об резервуар-то и разбил голову младший великан, и дети, его прежние жертвы, унаследовали Дом Наверху. Во Фредеге решили утеплить окна, Эжен в саду мастерил затычки для щелей. В октябре выпал снег, никто не осмелился сказать Цезарю, что ему давно пора в Дом Наверху. Иностранец, закутавшись в шубу, отправился на вокзал в санях с лебединой шеей, которые тихой, ровной рысцой везла лошадь, и все удивлялся, почему больше не слышно глухих ударов волн о берег. Озеро замерзло, застыли вздыбленные волны, деревенские дети, лазавшие с радостными криками по ледяным гребням, видели, как савояры покинули дома и двинулись к деревне, и лица их, издалека отливавшие синевой, постепенно приобретали естественный цвет. Даже герцогиня Турронд выползла из своего огромного замка.

— Эжен! Очнись! Где опять твой брат? Я знаю, он на озере с этими савоярами.

Теперь на озере не ветры прокладывали дороги, а ноги, и старая лодка Рима, застигнутая морозами врасплох, навечно воткнулась носом в дно. Амели, прачка, спускалась покормить попавших в ледяной плен чаек, портнихи выносили кувшины с горячим чаем, вся деревня ходила по водам. Еще были живы люди с белой кожей и красными, как у стариков глазами. «It's great fun», — снизошел джентльмен-фермер. Регентша, в душе отрицавшая мать-прачку, ответила, что да, сегодня озеро пользуется особой популярностью. Гольфстрим, протекавший за гребнями волн, вырезал во льду темный квадрат. А вот и Улисс нарядный, с зелеными соплями под носом, с фиолетовыми от мороза лапками, другие, шерстяные, пришитые к веревке, свисают из рукавов.

— Дядя Цезарь!

Цезарь схватил Улисса за шею, детская цыплячья шейка — огромная ледяная волна скрывала их от толпы — и силой пригнул к черной воде, но Улисс, как кошка, уцепился за края полыньи.

— Дядя Цезарь!