Духота

– Там, где причащаются святые – в острогах ссылках, лагерях. История Церкви ведает такие каноны.

– Сейчас есть только одна организация… Она спасает Церковь!

– Церковь спасает Христос!

– Комитет госбезопасности, – аргументировал Аминь Аллилуевич, будто мальчик, который наматывает на свою письку вату и марлю, чтобы на пляже в плавках ничем не отличаться от взрослых мужчин, – единственная сила, которая сдерживает партаппарат от того, чтобы нас не размазали по стенке… Вы это не понимаете… Я живу в Москве и дальше вас вижу. Мы не сможем вместе служить… Вы внутри себя – бунт и раскол…

– А разве иным должен быть настоящий мужчина?

– Я отпущу вас в другую епархию… Но характеристику не дам. Постарайтесь договориться, чтобы вас взяли без характеристики.

– Кто из архиереев на это согласится?

– В других краях, отче, вы можете отчебучить очередной фокус… Станут выяснять: «Чей? Кто рукоположил?». А у меня и без вас забот по горло!

– Но ведь…

– Я человек простой, из села… Я ничего не боюсь… Вы думаете, цепляюсь за место? Да у меня денег на три жизни хватит! Вы лучше о себе подумайте, у вас семья, дочь… Нельзя быть до такой степени самовлюблённым эгоистом! Гордыня пожирает вас!

– Владыка…

– Вокруг ваших «эклог» – возня. Вы всему хотите дать христианскую оценку… Блюдите, како опасно ходите!.. Я подтвердил, что не нахожу в вашей гомилетике ничего противоестественного… Если хотите – побеседуйте с ним сами… Кое-кто очень сожалеет, что дал агреман на ваше рукоположение. Найдёте себе нишу в другой епархии – сообщите мне, отпущу… Но до того момента – ни одного слова с амвона, никаких проповедей!

В холодном притворе Введенской церкви, продолбив лунку, занялись подлёдным ловом нищенки, разбросав в проходе сеть протянутых рук.

– Отец! Живой! – радостно заголосили, увидев молодого пресвитера. – Ну ты и отчаянный!

С улыбкой благословляя говорливых баб, Гладышевский прошёл в алтарь и на коленях прижался головой к престолу.

К нему подскочила со склянкой Матрёна:

– Батюшка! Там больная ждёт, нацеди воды с-под копья!

Часть вторая

Во второй части нашего повествования помещаем керигмы, которые главный герой, став священником, произнёс в храме и из-за которых у него приключилось немало сложностей в отношениях с церковным и гражданским начальством, поскольку проповедь, по мнению Кьеркегора, наиболее трудное из искусств. Кому не интересен отпечаток вечности (здесь уместно вспомнить не одного Кьеркегора, но и Плотина, считавшего, что не существует никакого времени и даже никакого мельчайшего момента времени, где не отражалось бы вечность), читать их не обязательно.

Тому же, кто уделит им внимание, скажем, что некто из видных православных иерархов, прочитав сии опыты, отправил автору телеграмму: «Это новое слово в гомилетике»! Впрочем, не менее уважаемое лицо, издатель русского журнала в Париже, нашёл диатрибы нашего вольнодумца несколько брутальными.

Но разве апостолы носили одежду из тонкого шёлка, а не из грубой ткани?

Истина

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Если ты молод и служишь телохранителем великого правителя, что может быть более заманчивым, чем перспектива стать в государстве вторым человеком после монарха, роскошно одеваться и ездить на колеснице с конями в золотых уздцах?

Трое юношей из охраны персидского царя Дария (один из них, сообщает Библия, – пленный еврей по имени Зоровавель) решили состязаться перед своим властителем в мудрости. Чьё слово окажется разумнее других, тому даст царь все преимущества. Лишь бы каждый открыл, что сильнее всего.

Изложив свои мнения на бумаге и запечатав записки, молодёжь положила их под изголовье государя, дабы, когда тот проснётся и достанет конверты из-под подушки, сам беспристрастно понял, кого следует возвеличить в ранг ближайшего помощника, а то и родственника.

Один начертал: «Сильнее всего вино». Другой не согласился: «Сильнее царь».

Третий выдохнул: «Сильнее женщины». И добавил: «А над всем одерживает победу…»

Не будем пока открывать тайну Зоровавеля. Кто или что одерживает победу над всем – узнаем чуть позже, а сначала выслушаем, как объясняют царю свои речи двое друзей.

– О, как сильно вино! – воскликнул первый слуга. – Оно приводит в помрачение ум всех людей, превращает царя, сироту, раба и свободного, бедного и богатого в глупцов, когда те пьянеют. Пьяному море по колено!

Вино, – скажем и мы, внимая пылкому юноше, – несомненно, очень сильно.

Сваливает крепыша с ног, может увлечь в преступление. Но может и поддержать, по слову апостола, в болезни; врачи советуют иным больным принимать в небольших дозах коньяк и кагор. А главное – вино идёт на приготовление Святых Тайн. Господь наш – виноградная лоза, а мы – ветви, питаемые Его Кровью. Нет на свете ничего сильнее Причастия, сопрягаемого из вина, и по молитвам Церкви, наитием Святаго Духа, пресуществляемого на богослужении в Пречистую Кровь Спасителя, нашего подлинного Царя.