Сели Вова с Димой за стол в новой камнате, достали огурцы и «столичную» Стаканы в буфете взяли. У Володи такого красивого буфета не было. Только кровать, стол, стул и шкаф для одежды. Выпили они три раза чуть больше, чем по сто пятьдесят. За знакомство, за дешевое, но хорошее жильё и за успехи в творчестве. Стало обоим приятно в организмах и они, изредка заглатывая из горла пиво, долго беседовали о том, как им повезло с профессией и жизнью в целом. Дима лежал на кровати, а Шепелев на коврике возле неё.
– Как-то разбавляют на заводе водочку, – озадаченно заметил Кушаков. – Нет в ней сорока градусов. Самую малость потеплело в пузе. А должно быть жарко внутри.
– Наверное, партия бракованная поступила на базар. Или они сами там шприцом водку высосали себе в стаканы, а водичку в ту же дырочку закапали. Где пробка?
Кушаков долго разглядывал пробку на просвет. Дырки от шприца не было.
– На заводе партию выпустили тридцатиградусную. Воруют спирт. Вообще всё везде растаскивают. Про них фельетоны надо писать. Но мы в пионерской газете работаем. У нас про водку не опубликуют. Жалко, – Дима вздохнул.
– Сейчас я другую куплю, – поднялся с коврика Вова. – У нас за углом престижный магазин. Там плохой товар не принимают. Всё сначала сами пробуют, потом уже накладную подписывают. Мне продавщица старшая рассказывала.
Убежал он уверенным ровным шагом и тёте Вале даже в голову не пришло, что её квартиранты завалили бутылку на двоих. А вот вернулся Володя нескоро. Он благополучно приобрёл «московскую» и четыре бутылки любимого «жигулёвского». За ним в маленькой очереди переминался с ноги на ногу высокий юноша с хозяйственной сумкой, а рядом стоял мрачный мужичок лет сорока, который шмыгал носом и что-то невнятно сам себе говорил.
– Братан, ты пятьдесят копеек не добавишь мне? Спросил у Вовы высокий, -
На вторую бутылку портвейна не хватает.
У Вовы деньги были, но сам парень ему не понравился. Морда вытянутая как у коня и голос тоненький, девчачий.
– Мы вот с дружком заняли четыре рубля у соседа. Водку и пиво взял – осталось, глянь, тринадцать копеек. Одной копейки самому на «приму» не хватает. Шепелев забрал махонькую сдачу и вышел из магазина.
– Ну-ка подожди, не греби быстро, – крикнул мужичок, который хлюпал носом, с магазинного крыльца. Тут же и длинный подбежал к Вове.
– Иди сюда, чувырло, – он крепко схватил Володю за шею и толкнул вперёд, во двор магазина. – Водку давай. Жлобина. Денег вон аж полкармана. Я-то вижу. Вон пятерик выглядывает. Ты что же, козёл, такой жадный? У нас трубы горят. Еле дошли сюда. А ты выручить братьев своих жлобишся. Все люди – братья. Слышал такую новость?
Вова трепыхнулся, но шею освободить не получилось. Длинный забрал водку и сунул руку в левый Вовин карман.
– Ой, мля, так я и кулак теперь не выну, – заржал длинный. – В кармане у этого козла рублей пятнадцать. Не меньше.
Он всё же выдернул руку и посчитал. На ладони лежали двадцать два рубля, которые Вова занял в редакции, чтобы расплатиться за два месяца с тётей Валей.
А ну, пошел отсюда, козёл, – мужичок хлюпнул носом, развернул Шепелева к себе спиной и влепил ему в зад хороший пинок.
– Чеши, жлобина, бегом, не оглядывайся. Догоню – соплёй напополам тебя перешибу, – крикнул длинный. – Дал бы сразу полтинник, так уже пили бы вы свою водку с корешем.
Володя на ходу протрезвел и всё приключение изложил Кушакову в деталях.
– Кто? Где? – зарычал Дима, ухватил рукав Шепелева и побежал с ним на прицепе за ворота. – Куда поворачивать? Где эти сволочи? Магазин где?
Добежали шустро, но этих грабителей, конечно, уже не было. Дима один зашел в магазин и вернулся с двумя бутылками «московской». Дома они напились до того, что пару раз отключались и на короткое время засыпали, уткнувшись лбами в стол. Заливали они грусть Вовину часа четыре и за это время он почти всё рассказал Дмитрию о жизни своей нескладной и очень невезучей.
–Ты теперь будь всегда со мной, – успокоил Вову Кушаков. – Во-первых, тебя при мне даже плечом побоятся задеть, а во-вторых, я тебя научу так гулять по житухе нашей, чтобы не было печали у тебя от неё.