Дурной глаз

Прижимая скомканное одеяло к животу, Женя вытянул шею и заглянул за край кровати. То, что он принял за паука, оказалось скомканным носком, засунутым в тапку. Женя нервно хихикнул. Дрёма окончательно слетела с него, и теперь ему требовалось отлить. Он опустил ноги – осторожно – отпихнул ступнёй носок и, нацепив тапки, вышел в коридор. Тщательно всматриваясь под ноги, конечно.

Но пол, залитый жёлтым, как сыр, светом фонаря, был чист. Женя пробрался в ванную, сделал своё дело и пока мыл руки, не отрывал взгляд от вспучившегося под потолком нароста из клейкой ленты.

На обратном пути он задержался у кладовки. Оттуда не доносилось ни звука. Тогда он, сам не зная, зачем, движимый чувством «а-что-если» стукнул костяшками пальцев по двери с почти комичной деликатностью. Он стукнул дважды, посильнее, просто не мог остановиться, будто его действиями руководила логика продолжающегося кошмарного сна.

В кладовке что-то шуршануло, стремительно и совсем близко, буквально на пороге по другую сторону двери, точно только и ждало, когда Женя постучит. Женя отпрянул с гримасой отвращения. Голову пронзила серебряная спица боли. Шорох не возобновился.

– Отлично, – прошептал Женя. – Сиди там. Я что-нибудь придумаю.

Он вернулся в комнату, закрыл дверь и забрался под одеяло. В конце концов, после часа ворочания, ему удалось заснуть. Спал он плохо, но хотя бы без снов.

Утром, наскоро приведя себя в порядок, Женя отправился в продуктовый. По магазину безмолвно и ошарашенно перемещались похожие на призраков редкие покупатели, огибая друг друга по широкой дуге. Женя проследовал в хозотдел. Благодаря своим вчерашним изысканиям он узнал, что пауки не выносят резкие запахи, а ультразвуковые ловушки в борьбе с восьмилапыми крайне эффективны. Решив бить по врагу из всех стволов, он накупил ловушек, лимонов, уксуса, а также швабру, тазик и стиральный порошок взамен оставшихся в кладовке. Это были незапланированные траты, но Женя надеялся, что они себя оправдают. Кроме того, режим самоизоляции ввели всего до конца месяца, и он не видел поводов унывать. Как-нибудь дотянет до зарплаты.

– В крайнем случае, засушу урода и выставлю на «Авито», – просипел он в маску, когда пробирался к кассе в обнимку с покупками. За такого крупного паукана должно ведь что-то причитаться? Рублей пятьсот, а может, и тысячу.

Радость от предвкушения победы над врагом и возможности подзаработать даже заставила его забыть о головной боли, которая из острой ночью превратилась в тупую пульсирующую утром. Его глаза блестели над маской. Молоденькая кассирша, заметив это, поправила локон.

Женя усмехнулся. Никто не догадывался, что он идёт на войну. Это была вторая фаза сражения, и он намеревался выйти из неё с достоинством.

***

В день, когда Женя планировал пожинать плоды своего триумфа – спустя примерно неделю со второго появления паука – он проснулся с дикой головной болью… или от дикой головной боли? Серебряная спица, его давняя знакомая, прошла через мозг и медленно, медленно, медленно накручивала на себя извилины, как автомат – сахарную вату. Он отпихнул душное мятое одеяло и сел. Правый глаз закрыт, в левом всё плывёт. Такие сильные боли были для него в новинку, и Женя задумался, насколько достоверны были мартовские снимки томографа.

Ещё и соседи сверху взялись за ремонт с утра пораньше – конечно, почему бы и нет, когда ещё передвигать мебель, как не в разгар пандемии? «Бум», и «бум», и снова «бум», и «тюк», и «тыдыщ». Вчера даже побелка на потолке в прихожей пошла трещинами.

Женя сжал виски ладонями и замычал.

– Это погода меняется, – утешил он себя вслух. На самоизоляции в одиночестве у него появилась привычка разговаривать самому с собой. В этот раз он не узнал собственный голос.

«Бум», и «тюк», и «тыдыщ». «ТЫДЫЩЬ»!

– Или это отпугиватель пауков. Пора его уже выключать.