Дурной глаз

Удовлетворённый, Женя спрыгнул на пол. Какое-то шебуршание по ту сторону стены, словно ветер прошелестел по ноябрьской листве. Женя представил восьминогое чудище, карабкающееся в темноте кладовки по старой мебели, изучающее заткнутое вентиляционное отверстие смоляными буркалами, проводящее за этим занятием вечность. Его передёрнуло. Неизвестно, зачем, он поднёс конец ручки швабры, которым он ткнул паука, к лицу и понюхал. Ручка пахла гнилой рыбой. Женя почувствовал во рту вкус желчи.

Опять раздражённо заголосил телефон. Женя широкими зигзагами пересёк прихожую и снял трубку, уже зная, кого услышит.

– Доброе утро, Женечка! – ворвался в ухо комариный писк бабы Тани. Он поморщился. Для того, чтобы напомнить о себе, хозяйка всегда умудрялась выбрать самый неподходящий момент, точно знала, как это раздражает Женю. Он вспомнил, что наступал день оплаты за квартиру. Беда не приходит одна. – Как дела у нас?

В переводе на нормальный человеческий это значило: «Готовы ли деньги, мизерабль?»

– Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна, – невнятно произнёс он, язык будто в узел заплёлся. – Даже не знаю, как сказать…

– Что-то случилось? – среагировала баба Таня хватко. – Опять затопило?

– Нет-нет. – Он потряс головой. В глазах заплясали синие круги, а часть комнаты, видимая правым глазом, на мгновение перестала существовать. Он сполз вдоль стены и сел на пол, раскинув ноги, как клоун в пантомиме. – Меня отправили в неоплачиваемый отпуск…

– Так?

– На три недели.

– Так?

– Из-за этого вируса…

– Так?

– Да… Я бы… Татьяна Евгеньевна, денег осталось совсем ничего. Мы можем договориться об отсрочке до конца апреля?

– Женечка. – Истеричные нотки в голосе бабы Тани угадывались всегда, даже если разговор шёл о погоде, а сейчас они проявились во всём ослепительном великолепии. – Это у пенсионеров денег всего ничего. Разве мы так договаривались? Ты платишь не такие уж громадные деньги, давай начистоту. Сущие копейки.

Её правда: с арендной платой Жене повезло. Да, ему досталась старая бабкина нора, но зато в центре, и метро недалеко. Грех жаловаться. Правда, когда он размышлял над причинами такой щедрости, ему в голову закрадывалась мысль: а не повесился ли тут однажды старухин муж?

– Ты согласен? – давила баба Таня. – Плюс я ни разу не повышала тебе плату, хотя всё вокруг растёт.

«Всё вокруг растёт», – повторил Женя про себя, думая о пауке.

– Так?

– Да, – пришлось признать ему. – Но поймите, у меня совсем не останется на еду…

– Да там же полная тумбочка гречи! Можешь кушать, а расплатишься при возможности. Греча стоит копейки даже в наши непростые дни.

– Не могу же я сидеть на одной гречке…

– Когда в блокаду люди ели чёрствый хлеб, им такая греча была бы за счастье, – отрезала собеседница холодно. Женя мог бы вставить, что её крупа хранится примерно с тех же блокадных времён, если бы у него достало духу дерзить. – Слишком избаловано ваше поколение. Вам неведомы голод и лишения. Вы не застали девяностые. В девяностые ваши родительницы отрывали от себя и подносили вам на тарелочке самые лакомые кусочки. И не обижайся, Евгений, это правда жизни, на правду нельзя обижаться.

«В девяностые убивали людей и все бегали абсолютно голые», вспомнились ему слова какой-то песенки, и он едва не захихикал. Чтобы сдержаться, Женя вцепился в слипшиеся от пота волосы. Головная боль становилась невыносимой, питаясь пронзительностью нот в сопрано бабы Тани.

Он набрался храбрости и зашёл с козырей:

– Мне придётся поискать другое жильё, Татьяна Евгеньевна, – и тотчас же пожалел об этом. Голос бабы Тани взвился до болевого порога. Он отстранил трубку от уха, но всё равно слышал.

– И пожалуйста! Вольному – воля, мой дорогой! Хозяин – барин. Но за предыдущий месяц всё равно заплатить придётся. По-хорошему, а нет, то можно и по-плохому.

Не купилась.

– У вас в квартире завёлся огромный паук! – выпалил он с дрожью.

– Прихлопни его, – фыркнула баба Таня. – Дом-то неновый, иной раз какая мошка и залетит. Возьми тапочек и шлёп его!

– Он здоровый, как футбольный мяч! – воскликнул он и покосился в сторону кладовки.

– Это образно?

– Буквально! Я знаю, что таких пауков нет в природе, но вот в этой квартире есть. Сперва он был маленький, ну как маленький, относительно небольшой в сравнении с тем, как сейчас, но сейчас он вымахал и стал кидаться на меня!..

– Евгений, ты меня разочаровываешь. Ведь мы оговаривали: никаких наркотиков в моей квартире, – отчеканила баба Таня. – Это становится серьёзным. Это…

– Да какие наркотики?! Я не употребляю никакие наркотики! Тем более, в вашей квартире, Татьяна Евгеньевна! Вы войдите в положение, блин!..

– На тон пониже, молодой человек. Завтра я зайду за деньгами, и позаботься, чтобы в доме не пахло ничем подозрительным. Мне такое ни к чему. Деньги лучше крупными купюрами. Если будешь уходить, оставь на столике.

Последняя попытка:

– А как же вы пойдёте, если везде этот вирус?

– Этот вирус – выдумка мировой закулисы, – назидательно заявила старуха. – Взрослому человеку стыдно верить в такие вещи.