Дурной глаз

Обезумев от собственного поступка, он ударил тварь снизу ногой в брюхо. Паучище дернул лапами, чтобы поймать ногу, но гравитация сыграла с ним злую шутку, и он повалился набок, успев разорвать штанину и оставить на голени Жени ещё несколько более глубоких царапин. Челюсти паука сжимались и разжимались, что делало его похожим на старика, который не может подняться с кресла-качалки без посторонней помощи и в возмущении жуёт собственные губы.

Далее произошли одновременно две вещи.

Паук сгруппировался и припал к полу для прыжка.

Женя сорвал колпачок и распылил аэрозоль в сторону паука.

Учитывая то, какой оборот принимали события, он не надеялся в эффективность инсектицида. Однако паук заколотил лапами, отпрянул, в злобе прыгнул и сослепу влетел в стену. Женю тоже задело: его глаза наполнились слезами, будто в них швырнули горсть раскалённых углей, и те же угли забили горло, но он всё равно торжествующе вскричал. Паук снова брыкнулся на бок, вскочил, завертелся и, пьяно пошатываясь, начал отступать в прихожую. Женя, обуянный чувством слишком безумным, чтобы назвать его эйфорией, поднялся на трясущиеся ноги, продолжая давить на кнопку распылителя.

– Да, сука! – ревел он, задыхаясь. – Д-да, мразь!

Паук развернулся, чтобы контратаковать, но, получив очередное облако яда в морду, издал звук – восхищённое «Вау!» – и заплясал чечётку.

– Соснул, жопа? – крикнул Женя сипло. – Вот что…

Закончить ему не дал приступ кашля. Женя непроизвольно согнулся, опасно нависнув над пауком, схватился за грудь и выронил баллончик. Баллончик ударил паука по месту, которое можно было назвать теменем – сразу за глазами.

Паук, впрочем, утратил к происходящему интерес. Он плясал. Женя кашлял, разбрызгивая сопли. Они походили на двух циркачей, исполняющих особо забавную репризу.

Женя пришёл в себя вторым. Паук перебрался из закутка в прихожую – Женя упустил момент, когда это произошло – и волочил брюхо в сторону кухни. По пути он наткнулся на клетку для животных, которая, как теперь стало ясно, не смогла бы его вместить. Женя поднял импровизированное копьё из швабры и, держа его двумя руками ножом вперёд, пошёл на паука.

Почуяв недоброе, паук ускорил шаг, как мог. Он двигался боком, будто краб, то ли дезориентированный, то ли не желая упускать врага из виду. Скорее всего, первое – Женя заметил, что один глаз паука стал похож на сморщенную виноградину, из которой сочилась вязкая жёлтая грязь. К одной из задних лап паука прицепился пакет. Из бородавок на брюхе покалеченной твари размазывались по полу белые волокна. «Прошу прощения за беспорядок, – казалось, читалось на паучьей морде, – но в этом частично есть и твоя вина, не так ли?»

Женя воздел копьё над головой и сделал выпад. Паук ещё был способен реагировать – он отпрянул, и лезвие попусту полоснуло воздух. Затем паук развернулся и вновь пошёл в наступление, но шестое чувство подсказало Жене, что это был жест отчаяния.

Он отступил, подпуская врага, и когда паук изготовился к прыжку – вот же неукротимая тварина – полоснул наотмашь. Лезвие чиркнуло паука по загривку и зацепило сочленение одной из лап. От удара нож сместился, но удержался на конце швабры.

Паук, решив, что на сегодня они достаточно насладились общением друг с другом, прошмыгнул мимо Жени и засеменил обратно в закуток. Женя ринулся за ним, безумно улюлюкая.

Он ожидал, что паук попытается найти убежище в кладовке, но тот предпочёл ванную, видимо, одурев от выпавшего на его долю. Там паук не придумал ничего лучше, чем попытаться вскарабкаться к вентиляционному отверстию, как прежде, когда он был маленьким, а Женя не забил вентиляцию рюкзаком.

Окончательно растерявшее былую грацию чудище взгромоздилось на раковину, отчего та треснула посередине, и принялось шарить лапами, ища лазейку. Его бледное крапчатое пузо оскверняло своим отражением зеркало. Его когти скрежетали по плитке. Наконец паук уцепился за рюкзак и постарался подтянуться.

За этим занятием его и настиг Женя. С воем, напоминающим хохот, он вогнал швабру-копьё в паучье брюхо. Оно лопнуло.

Оно взорвалось, обдав Женю подёргивающимися кишками, тягучей слизью, гнилой жижей, в которой, кажется, что-то ползало и возилось, непереносимым смрадом, пролившимся в рот, глаза, уши, ноздри, за шиворот. Не так давно Женя сравнил паучье касание с изнасилованием. Пфф, не-ет, то был, считай, секс по любви, зато сейчас его выебли так выебли, по полной программе. Женя заверещал, отбросил швабру и закружил вокруг своей оси. Паук грохнулся в раковину и расколол её окончательно. Черепки разлетелись по полу, как выбитые в уличной драке зубы.