Дурной глаз

– Держись, братуха. – Связь была отвратительной, и голос Андрея то пропадал, то прорывался. Вдобавок к этому Артём увидел, что аккумулятор мобильника разрядился до одной полоски. Он пожалел, что не догадался прихватить телефон Рязанцевой из ординаторской. Сколько он медлил, сколько промахов наделал и сколько наделает ещё?.. «Например, сейчас», – включился внутренний голос. – «На что ты рассчитываешь, отправляясь чёрт знает, куда?». «Вижу цель – не вижу препятствий», – угрюмо парировал Артём, и внутренний голос откликнулся кислым смешком.

– Мы уже едем, – раздавалось в трубке. – летим на всех парах. Ты как сам?

– Всё под контролем, – ответил Артём бодро и покосился на Рязанцеву. Та паскудно ухмыльнулась.

– Кристинке передавай привет от меня, когда увидишь.

– Обязательно!

– Будем минут через сорок – пятьдесят.

– Продержусь.

– Тогда отбой, – попрощался Андрюха и отключился.

– Отбой, – запоздало ответил Артём гудкам в трубке. Он опять взглянул на спутницу – её лицо перекосило от сдерживаемого смеха.

– Чего так развеселилась? – спросил он, не скрывая неприязнь.

– Просто увидела покалеченного человека, который прячет под халатом травмат и думает, что поэтому у него всё под контролем.

Артём отшвырнул халат и затолкал «Осу» в карман куртки, надеясь, что успеет выхватить оружие, если ситуация накалится.

Рязанцева потянула за ручку, и дверь раскрылась с удивительной лёгкостью. Волна тёплой сырости выплеснулась на них, и Артём различил в ней нотки слабого, но непередаваемо отвратительного запаха. Артём подумал о прорвавшейся канализации, однако это было неверное сравнение: в действительности, запах не походил ни на один из ему известных.

Он кивнул головой в сторону двери, и Рязанцева пошла первой, и он вошёл за ней в слабо освещённый коридор подвала с уползающими влево, вдоль стен, трубами в растрёпанной обмотке прошивных матов, а справа…

Справа – пролом, и Артём подумал: «Они роют тоннели». Антрацитовая дыра в стене с неровными краями, притягивающая взор, всасывающая в себя. Голова Артёма опять закружилась, и он почувствовал, что может, вопреки законам гравитации, провалиться в эту дыру, как Алиса в нору кролика. Раздался щелчок, – это Татьяна Петровна повернула выключатель, – и пролом озарился болезненно-рыжим, закатным, убегающим вглубь светом. Свет давали лампы на распорках, установленные вдоль земляной стены явившегося взору тоннеля; они напоминали гигантских одноглазых богомолов на длинных ногах или… «ГЕРОИН», – вспомнил Артём и впервые захотел повернуть назад, воспользоваться советом Прохора, если ещё не поздно. Светильники располагались на значительном расстоянии друг от друга, так, что между ними на полу оставались изогнутые островки полутьмы. Артём попытался представить себе оборудование, использованное при прокладке тоннеля, но воображение подсунуло ему иную картину: белесая тварь, огромный слепой червь, растягиваясь и сокращаясь, пропуская через себя тонны почвы, волочит своё непомерное, с прожилками, тулово, окутанное облаком вонючего пара.

Он повторил про себя слова Прохора о тоннелях и прооперированных мужчинах, которые их роют, и ощутил подступивший к горлу ком со вкусом горячей меди.

– Клаустрофобией не страдаете? – задорно окликнула Рязанцева и прежде, чем Артём нашёлся с ответом, нырнула в пролом.

Пригнув голову – верхний край пролома находился на уровне бровей, – Артём последовал за врачом. В тоннеле стенки расширялись, и Артём уже мог идти в полный рост.

Они двигались вниз, по наклону, от светильника к светильнику – мужчина и женщина, его таинственный и зловещий поводырь.

***