Дурной глаз

Нижнюю половину Прохора – ноги и бёдра – чудовище небрежно спихнуло в яму. Шуршание и шлепок внизу. Затем оборвался и вопль верхней половины.

Кровавая роса, обжигая, покрывала голову и плечи Артёма. Он распахнул рот и завыл, растягивая лицо пальцами и превращаясь в человека с полотна Эдварда Мунка «Крик».

Накричавшись до потери голоса, он обернулся. Внизу двигались бледные фигуры, гибко, по-кошачьи взбирались по ступеням. Женщины. Артём перевернулся на задницу и пополз обратно, отталкиваясь ногами. Угодил ладонью в собственную рвоту, опрокинулся, отшиб плечо, завертелся на полу, пытаясь подняться, как неуклюжий жук.

Очутился на коленях – снова.

Чудовище возвышалось над ним – допотопный, в морщинах, урод, нагромождение валунов обнажённой, похотливо сотрясающейся плоти, червиво копошащихся фаллосов. Горло Артёма сжалось, он глотнул сырой воздух пещеры и вонь раскорячившегося монстра, наблюдавшего – пусть и без глаз! – за ним. Первобытный страх побуждал Артёма отвернуться от заходящейся в безобразных колыханиях туши, и этот же страх не давал отвести от Первоотца взор. С невероятным усилием Артём, наконец, посмотрел на Рязанцеву, раскрыл рот и понёс околесицу:

– Вам всё, всех вам. Вот всё. Едут. Конец, сюда едут. – Господи, до чего бессмысленное кваканье! Артём собрался с мыслями и повторил попытку:

– Мои ребята, скоро будут здесь. Приедут. Они перекопают тут всё. Ты не представляешь, на что они способны. Когда меня найдут, вам всем пиздец. Я знаю братков. Я знаю ФСБ. Вас накроют. Они уже должны быть здесь…

– Но их нет! – повела плечами Татьяна Петровна. – Странно, как по-вашему? Может, друзья адресом ошиблись?

– Не ошиблись! Не ошиблись! – заверещал Артём, тряся головой. – Ильинская горбольница! До Ильинска им ехать час, ну, с небольшим! Я им звонил!

Он закашлялся.

– И что с того? – сморщила нос Рязанцева. – Ну, приедут ваши отморозки в Ильинск. Напугают там до смерти пациентов. Вам всё равно это не поможет. Нет, не поможет…

Артём замер. Если до этого момента ему было постоянно жарко, после слов женщины он ощутил лютый холод. Он вспомнил фотографию в альбоме Прохора. Понял, что насторожило его. Надпись над входом в больницу. Она не помещалась в кадр целиком, был виден только низ букв, которые складывались в название совсем другого города.

– Дошло, дошло! – зааплодировала Рязанцева, как маленькая девочка. – Это не Ильинск. Я пошутила, а вы поверили! Ильинск в шестидесяти километрах на восток отсюда. А мы в Алых Ключах.

Путаясь в куртке, Артём вытащил из кармана мобильник. Аккумулятор ещё не разрядился, но сигнал отсутствовал, на дисплее не горела ни одна чёрточка.

– Связь тут плохая, – продолжала издеваться Рязанцева. – Вам бы оператора сменить.

Пистолет. Артём словно услышал лязг этого металлического, угловатого слова. Травмат лежал на каменной плите в паре метров от него. Рязанцева проследила за направлением его взгляда, и тогда он рванулся к оружию, опередив женщину. «Оса» заплясала в его руках.

– Ему он не повредит, – холодно произнесла Рязанцева, начиная медленно пятиться.

– А тебе?.. – ломающимся голосом выкрикнул Артём. Он задыхался.

По пегой шкуре твари побежали мелкие волны. Отростки раскачивались, как ветви дерева, встречающего осеннюю бурю.

– Сделаешь хуже, – предостерегла Рязанцева.

– Расслабься, – пролаял Артём, неуклюже поднимаясь с пола. – Стой там!

Проигнорировав приказ, Рязанцева сделала шаг в сторону. Стало видно, как кто-то прячется в тени Первоотца, прижимается к боку чудовища.

Артём опустил руки, внезапно лишившиеся последних сил.

– Крис!.. – узнал он.

На ней было то же лёгкое платьице, что и в день аварии, бежевое с мелкими цветочками. Как девочка, ищущая спасение от ливня под кроной столетнего дуба, она прислонилась к горе астматически пыхтящего серого мяса. Раздался шум, словно стая тяжёлых птиц, колошматя крыльями, сорвалась в октябрьское небо, – это трущиеся друг о друга отростки потянулись к девушке, заключая в гротескные объятья. Касались плеч, гладили, проникая в вырез, грудь, обвивали талию, зарывались в волосы; припадали к лицу, к губам, и она размыкала губы навстречу, нежно целуя.

– Уйди от него!!! – завизжал Артём. Кристина даже не взглянула в его сторону. Она сияла.

– Любимый, – произнесла она тем самым голосом, от которого у Артёма мурашки бежали по спине – когда-то от наслаждения, а теперь – от ужаса.

– Она ждёт ребёнка, – сообщила Рязанцева. Тогда Артём поднял руки и выстрелил.

Он попал Рязанцевой в живот, и врач, согнувшись резко, как мим, который изображает складной нож, побрела на ходульных ногах по краю ямы. Артём повторно нажал на спусковой крючок, целясь в голову. Пуля устремилась во тьму, чиркнув Рязанцеву по кончику носа. Оглушительные звуки выстрелов, усиленные эхом пещеры, нокаутировали Артёма. Рязанцева, враскоряку, держась за живот, словно человек, услышавший уморительный анекдот, продолжала брести прочь.

– Сука! – проревел Артём.