Дурной глаз

…Он вбирал в себя черты всего самого отвратительного, что только можно представить. Тело Его растягивалось и сжималось. Неуклюжая зловонная гора плоти, бесформенный кожистый холм с какими-то обрубками взамен ног, Артём не мог понять, сколько их… то три, то пять, а то и шесть. Подобие ласты тяжело свисало сбоку, почти касаясь пола площадки. На конце ласты топорщились грубые наросты, может, толстенные ногти, может, копытца. Движениями Оно напоминало ленивца. Что-то беспрестанно и скользко двигалось в верхней части распираемого страшным давлением тулова. Оттуда в сторону Артёма по воздуху поплыли отростки разной длины и толщины. Одни были перевиты синюшными венами. Другие были гладкими и склизкими, кольчатыми. У некоторых на конце морщинились складки, словно сжатые тонкие губы. Иные щупальца были полупрозрачными, наполненными перламутровой шевелящейся кашицей. Когда Артём понял, что являют собой эти части тела, ему захотелось визжать. Время замерло, поэтому при желании он мог бы визжать бесконечно.

Может, он и визжал.

Но когда Рязанцева продолжила говорить, он её услышал.

Её голос запустил время снова.

– Правда в том, что человек разумный – в действительности трёхполый вид. Единственный трёхполый вид живых существ на планете. Или был таким, сотни тысяч лет назад. Первоотцы, женщины и вы, мужчины. Вас породили мы. Женщины и Первоотцы! – Рязанцева указала на чудовище. Если бы мог, Артём затолкал слова назад ей в глотку. – Нам были нужны рабочие. Такова была ваша функция в нашем обществе! Рабочие муравьи вида Homo sapiens.

Чудище раскачивалось, его наполненные кровью гениталии беспрестанно шевелились, как щупальца кракена, их хищные цепкие тени накрывали Артёма с головой. Что-то постоянно показывалось и пряталось среди отростков, издавая чавканье, точно великан в сапожищах пробирался по болоту. Эта часть тела была конической и блестящей, вот всё, что мог разобрать Артём. Остальное скрывала темнота… или защитная пелена сознания Артёма, удерживающая стрелку на шкале его рассудка перед отметкой «БЕЗУМИЕ».

– Это была цивилизация, во многих отношениях более развитая, чем нынешняя. Они были отцами. Творцы, гении, основа общества. Мы были матерями – опекаемыми, привилегированными, превозносимыми. А вы, мужчины, занимали подобающую вам низшую ступень и делали чёрную работу. Для этого мы вас и рожали.

– Бред! – В горле Артёма пересохло, и его возглас вышел похожим на собачий лай.

Рязанцева пожала плечами.

– Женщины могли рожать от Первоотцов детей всех трёх полов, в зависимости от того, каким из органов осуществлялась копуляция. Если женщине предстояло родить ребёнка-первоотца, молодого, срок беременности длился пять месяцев. После рождения молодые проводили десятилетия в воде, пока не заканчивалась личиночная стадия развития. Мы видели их, когда шли сюда. На мосту, помните? Женщины могли рожать и от мужчин, но дети получались только мужского или женского пола. Впрочем, такое происходило лишь в одном случае: при изнасиловании женщины мужчиной. Во времена Первоотцов женщина не шла в постель к мужчине по доброй воле. Женщин к ним не влекло. Совсем.

С этими словами она подошла к чудищу и прижалась к его бугристой туше; она зарылась лицом в серую смердящую плоть, и плоть пошла складками; она гладила увитые венами отростки, которые чувственно сомкнулись вокруг неё. Артём наклонил голову, и его вырвало – в мозгу словно взорвался кровавый пузырь.

– Их, – продолжала Рязанцева, указывая на страшилище, которое раскачивалось над Артёмом, подобно ощипанному великанскому пингвину, – было слишком мало. Процентов десять от всего вида. Такое малое количество типично для тех, кто занимает вершину социальной пирамиды. Кроме того, они заботились об антропогенной нагрузке на окружающую среду. Слово «экология» было для них не пустым звуком. Не как теперь для вас, – прибавила врач особенно многозначительно.

Тварь плаксиво вздохнула. Оцепенев, Артём таращился на эту слякотную тушу, ощущая, как закипает его мозг, неспособный вместить безобразность Первоотца, как яд увиденного отравляет сознание. Какой-то вырост, крючковатый и угольно-чёрный, размером с набитый рюкзак перемещался по поверхности туши – то ли часть тела, то ли… то ли что, что это вообще может быть такое?! Там, где проползало это, шкура твари словно раздвигалась, обнажая розовую мякоть и нечто, похожее на внутренности. «Как застёжка-молния!» – воскликнул в голове Артёма чужой голос, по-пионерски звонкий. Очень быстро мякоть снова зарастала складками плоти. Возможно, это был рот твари. Возможно, нет.