Дурочка (Ожидание гусеницы)

На вахту он спустился на последнем издыхании. Охранники ели пиццу. Раков посмотрел на содержимое их коробки и побледнел, сдерживая рвотные потуги. Налег локтями на стойку, опустил голову, борясь с сильным слюноотделением.

– Ребята, извините… мне что-то нехорошо. Спасибо за помощь, но я – только кофе.

– С тобой все ясно, – сказал охранник. – Болезнь новичка.

– Точно, – поддержал его напарник. – Все признаки налицо. Сидишь в отделе по ночам, часам к трем накатывает паника, что все равно не справишься…

– Днем поспать толком не удается, – подхватил первый, – ходишь вареный, соображаешь плохо, боишься облажаться перед начальством. Со мной такое же было, когда я первый раз стрелял в человека.

Раков замер и пробормотал, не поднимая головы.

– Первый раз?..

– Ну да. Палил как бешеный, всю обойму вогнал, а он все дергается и дергается. И смотрит так остервенело!..

– Я тоже своего первого помню, – кивнул второй охранник. – Потом почти все забылись, а первый – нет. Ты стрелял уже?

– Я… да, – кивнул Раков и выдохнул с облегчением: – По мишеням.

– Значит, все впереди. Будут причины поважней для поноса, чем отчеты и компьютерные разработки. Ты, главное, одно уясни – ум, честь и совесть – это на любителя. Здоровье – вот основа нормальной жизни. Па-а-этому… – охранник достал откуда-то водочную бутылку и стукнул ею по стойке. – Здесь ровно сто пятьдесят осталось. Сейчас вернешься в свой отдел, махнешь это одним махом, три газеты на пол и – баиньки ровно на час. Обещаю, как только ляжешь и закроешь глаза, сразу вырубишься.

– На… на пол? – пробормотал Раков, вытирая потный лоб – смотреть на еду все еще было тяжело.

– Нет, если у вас в отделе для таких салаг, как ты, диван поставили…

– Или кресла мягкие притащили на колесиках, чтобы их сдвигать по-быстрому!.. – радостно дополнил второй охранник, – Тогда, конечно, устраивайся с удобствами. А мы так к полу очень даже привыкшие. Главное – никуда не свалишься.

– Спасибо… – Раков захватил бутылку и двинулся было к лестнице.

– Стой! – окликнули его. – Когда через час глаза откроешь, на тебя такой жор нападет, что любая мать прослезится от радости. Так что, бери пиццу с собой. С собой! – охранник через стойку настойчиво совал коробку в лицо Ракову.

В кабинете лейтенант скинул пиццу на тумбочке у входа, подальше от своего стола – она пахла даже через коробку. Отсоединил две микросхемы от телефона, упаковал их в коробочку, и положил на видном месте. Установил будильник на мобильнике. Постоял в задумчивости перед диваном, потом нашел три газеты, расстелил их на полу так, чтобы головой оказаться под своим столом, сел на газеты и большими глотками залил в себя водку. Медленно опустился назад, раскинул руки в стороны и моментально вырубился.

Он открыл глаза за минуту до звонка будильника. Живот подвело от голода. Раков встал не сразу, лежал и слушал тягучее подсасывание в кишках, совсем как в детстве. И улыбался – еда рядом! Заглотал, почти не пережевывая, пиццу, поставил чайник, залил две ложки растворимого кофе и, усевшись перед компьютером, сказал в оживший экран:

– Прорвемся!

В половине шестого он спустился вниз бодрый и веселый, с папочкой под мышкой, и спросил у сонных охранников:

– А чего, салатов не было? Шучу, шучу. Я ваш должник, – он помахал от дверей.

– Еще бы… – пробормотал охранник вслед Ракову, с доброй завистью глядя, как легко, почти невесомо, его стройная фигура из сумрака коридора влипает в яркий день.

– И куда поскакал?.. Все равно к девяти – обратно, – зевнул его напарник. – До одиннадцати продержится бодрячком, как раз до окончания планерки. Молодость…