Душа моя рваная — вся тебе (СИ)

Намекает на то, что у Алека никогда не будет жены. Даже не жены. Родных детей. И явно чуть ли не на горло себе наступает, если вдруг встречает Магнуса. Говорит, что пытается понимать все. Пытается принимать. По взгляду видно — дается отцу это с большим трудом.

Алек привык. Привык стараться не обращать внимание на мелкие нападки в его сторону. Он все еще помнит ту давно произнесенную Ириной Картрайт фразу:

«Как же все-таки жаль, что твои голубые глаза никто не унаследует».

Сотни ножей в спину, оставивших каждый свой след. Они давно не кровоточат. Не ноют даже. Они остаются шрамами. Уродливыми и противным, постоянно напоминающими ему, кто он такой и что он сделал в своей жизни.

Под конец дня, проведенного с племянником, Алек всегда выжат. Измотан настолько, что хочется только одного — завалиться спать. Эдакое нервное напряжение, которое заканчивается желанием быстрее уснуть. И вся документация на этот день задвигается в дальний ящик. Потому что за Стивеном приходится следить постоянно. Отнюдь не потому, что он склонен влипать в неприятности. Просто потому, что иначе Алек не может. Просто не умеет. Та же проблема когда-то была с Максом: он слишком боялся, что младший брат поранится. И как бы он ни старался не думать о Максе, не проводить параллели, у него ничего не получается. Правда, по характеру Стивен напоминает ему самого себя. Чем-то таким незримым. Необъяснимым. Непонятным. Просто есть такое чувство, что они похожи. Как-никак это сын его сестры. Конечно же, они чем-то да похожи.

Саймона нет в восемь вечера. Не появляется он и в девять. Стивен уже начинает потирать глаза, хотя и не признается на словах, что хочет спать. А Алек отправляет пять или шесть сообщений на телефон сестры, в которых покрывает ее мужа трехэтажным матом за безответственность. Изабель не отвечает ничего. И после последнего не отвеченного сообщения Алек приходит к выводу, что придется Стивену заночевать в Институте.

Он уже начинает судорожно соображать, где можно положить его спать, когда кто-то стучит по дверному косяку и Стивен подрывается с места с довольным криком:

— Мама!

Первое, что Алек видит, когда поворачивает голову, это неизменную красную помаду. Не алую, а винную. И уложенные черные волосы, спадающие чуть ниже плеч. Изабель улыбается, а он задается вопросом, когда видел эту улыбку последний раз. Давно. Настолько давно, что и вспомнить не получается.

— Ты можешь быть хоть немного более ответственной?

Первые слова, которые он ей говорит при встрече. Первые слова, которые он произносит, увидев ее после почти шести лет.

— Я тоже рада видеть тебя, Алек, — отзывается Изабель, встречаясь с ним взглядом. Сын выпускает ее из объятий, и она спрашивает у него: — Этот зануда тебе еще не надоел за весь день?

Алек качает головой из стороны в сторону и усмехается. Ничего и не изменилось. Совершенно. Все точно так же, как было раньше. Он практически не может отвести от нее взгляд, пока провожает их до портала. И в какой-то момент появляется мысль проводить их до дома в Идрисе. Хотя бы под предлогом того, что нужно донести сумку. Но Алек никогда не был решительным. Эта мысль остается похороненной, так и не произнесенной вслух.

Они останавливаются у портала, и Изабель говорит:

— Стивен, прощайся. Нам уже пора.

Приходится снова сесть на корточки. И Стивен крепко обнимает его за шею. Алек уже в который раз за день невольно улыбается. И все же поднимает взгляд на Изабель, стоящую рядом. Она все такая же яркая. И дело не в одежде или помаде. Во взгляде. В улыбке. В чем-то еще.

— Я буду скучать, — сонным голосом произносит Стивен.

— Я тоже, парень. Я тоже, — отзывается Алек.

— Ну все уже, хватит с вас, — говорит Изабель и взъерошивает волосы на голове сына. — Вперед. Ты первый. Папа уже ждет. Я сразу за тобой.

Стивен делает довольное выражение лица и направляется в сторону портала. Алек выпрямляется и протягивает сестре сумку, которая так и осталась не распакованной весь день. В следующий раз он обязательно скажет Саймону, что этот бессмысленный груз не нужен. Что и без него справятся. Высказывать это Изабель почему-то и в голову не приходит.

Он говорит:

— Он молодец.

Он говорит:

— Знаешь, он сегодня нашел мой первый деревянный лук. Игрушечный, но все равно.

Он говорит:

— Я чертовски по тебе скучал.

А Изабель улыбается. Взгляд переводит куда-то себе под ноги и качает головой, трясет волосами. Копной черных, густых волос. Так, словно чертовски устала. Заглядывает ему в глаза и тихо произносит, почему-то вдруг резко понизив голос:

— А еще у него глаза совсем как у тебя. Эти неповторимые голубые глаза.

И усмешка с ее губ срывается какая-то горькая, резко контрастирующая с широкой улыбкой. Изабель целует Алека в щеку. Совсем как тогда — оставляя след красной помады на коже. Он в лице меняется. Во взгляде. Изабель смеется, направляясь в сторону портала. Оборачивается лишь у самого входа и ловит все тот же его взгляд.

У Изабель Лайтвуд есть тайна, которую она унесет с собой в могилу. И этот взгляд брата, в котором смешиваются неверие, удивление и осознание.

========== 4 ==========