Душа моя рваная — вся тебе (СИ)

Сознание немного плывет. Пускай не так сильно, но все же ощутимо.

Она вылезает из-под какого-то незнакомого мужчины. Имени даже его не знает. Ничего. Зато все еще чувствует его присутствие в себе. И следы спермы на бедрах. Протрезветь бы ей. Но Изабель нравится все это, нравится вот так грязно, без лишних фраз и условностей. Она так спасается. Так выживает. На губах у нее удовлетворенная улыбка, а за грудиной гниющая душа.

Колготки на полу валяются порванные. Она их зачем-то наматывает на пальцы, обматывает вокруг ладони. Лямки лифчика порваны, его она даже поднимать не собирается. Не потому, что лямки рваные. Потому что он лежит прямо в чьей-то блевотине. И на секунду — всего лишь на секунду — она задумывается, не ее ли это блевотина. Вряд ли. Вчера она пила. По-страшному пила. Но уж точно заметила бы, если бы блевала.

Глотку сушит, а она все ходит по коридорам чужой квартиры, периодически натыкаясь на спящие тела. Последствия попойки видны везде: разрисованные краской из баллончика стены, разлитый алкоголь, разбросанная одежда, пустые и не до конца выпитые бутылки, остатки еды. Найти бы воды, хотя бы из-под крана выпить. Но Изабель ищет свою одежду.

Обнаженная, так пошло выглядящая с размазанным макияжем, въевшейся в щеку помадой и давно потерявшей нормальный вид подводкой. Некогда великолепная укладка растрепана. Лишь на ногтях идеальный маникюр, а на запястьях — тяжелые браслеты.

Свои до неприличия короткие шорты она вытаскивает из-под головы у какой-то блондинки. И с непонятным удовлетворением отмечает, что девушка выглядит намного хуже нее. Возможно, у нее вообще передозировка. Но кто сейчас разберет?

Вчера она смотрелась круто в этих шортах, под которыми находились черные колготки в крупную сетку. Сегодня же колготки намотаны на руку. Изабель вытирает бедра от чужой спермы первой попавшейся футболкой. Хозяин потом не обрадуется. Проще будет выкинуть, но ей все равно. Она влезает в шорты прямо так, похоронив надежду найти трусики. Потому что они могут быть где угодно — от бутылки с ромом до мусорки. Ей и зеркало не нужно, чтобы понять, что шорты обнажают часть ягодиц. Не сильно, но слишком пошло. Чересчур.

Ее майка валяется в ванной, в которой спят двое парней. Этой майкой вчера затыкали слив, чтобы набрать воду. Изабель поднимает ее и оценивает взглядом. Грязная. Настолько, что аж тошно. Майка похожа на ее внутреннее состояние.

Она возвращается в спальню, на кровати все еще дрыхнет ее любовник. Один из. Изабель уверена, что за ночь сменила нескольких партнеров. И партнерш. Она мало что помнит. Но ласкающих ее троих парней и девушку, устроившуюся у нее между ног и приятно посасывающую плоть, она помнит хорошо. По телу до сих пор пробегает приятная дрожь от воспоминаний. Удачная попойка. Иначе не назвать.

Беспардонно и совершенно не стесняясь, она распахивает дверцы гардероба. И на губах тут же загорается довольная улыбка. Ей несказанно повезло. Потому что комната, как и вероятно вся квартира, принадлежит девушке. Конечно, со вкусом у той проблемы, но сейчас это не волнует. Как и целый список вещей. Изабель вытягивает свободную серую футболку и натягивает на себя. Великовата. Почти разочарованно думает, что кожаный пояс, собирающий на талии ткань, мог бы исправить ситуацию, но он лежит у нее дома.

Не до изысков.

Дойти бы до Института.

Пальцами она взбивает волосы, пытается создать небрежный объем. И потом скидывает с руки собственные колготки. От них толку никакого. Почти у самого выхода из квартиры замечает наполовину полную бутылку белого вина и не может себе отказать — забирает ее с собой. Потому что в горле дико сушит. А еще горло болит. И что-то ей подсказывает, что причина не в простуде. Пьяная она до сих пор. Пьяная и хорошенько оттраханная. О чем кричит развязная походка.

Домой она возвращается часов в шесть утра. Пошатывается, периодически делая глотки из бутылки. Ей дерьмово. Нет, не так. Ей откровенно хуево. Настолько, что все произошедшее не заполняет ее.

Практически доходит до собственной комнаты по пустынным коридорам. Ведь все еще спят. Никем не замеченная. Разбитая и думающая только о ледяном душе. Только об этом, пока ее взгляд не натыкается на старшего брата.

Изабель давит пьяный смешок. Разумеется, Алек уже встал. Не мог не встать. Он только закрыл дверь в свою комнату, сделал не больше трех шагов и наткнулся на пьяную сестру. Вся ее фигура кричит о прошедшей буйной ночи.

Она смотрит ему четко в глаза, не отводит взгляд специально. А что-то внутри кричит, орет, беснуется. И ломается.

Потому что она хочет, чтобы он наорал на нее. Сказал, что она выглядит, как последняя шалава. Как дешевая проститутка, которую ебали пятеро. Как наркоманка, отсасывающая за дозу. Чтобы больно сдавил ее запястья. Так, чтобы у нее слезы из глаз брызнули. И силой завел в комнату. Повторял, что закроет ее на неделю за произошедшее.

А потом закрыл. Закрыл в своей комнате. Не в ее. В его.