Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

Убийцы действительно были рядом. Жавнерович был прав. Вот только он их так и не увидел. Три брата по фамилии Коновальчук выросли в неблагополучной пьющей семье. Их родители умерли, а они остались один на один друг с другом. Все трое страдали асоциальным расстройством личности, любили выпить, а главное, подначивали друг друга. То, на что ни у кого из них не хватило бы духа совершить в одиночку, они легко творили втроем. С недавнего времени один из братьев устроился водителем в колхоз и получил доступ к грузовикам. Старший брат решил, что с грузовиком легко можно воровать скотину из колхозов, которую потом можно будет неплохо продать на местном рынке. Месяц или два продолжались кражи, а потом милиция все же обратила на это внимание и организовала план-перехват. Тормозили только грузовую технику. Два милиционера в патрульной машине попросили грузовик остановиться и, согласно протоколу, продиктовали номер машины по рации, а затем пошли проверять фургон. Братья тут же скрутили полицейских и начали жестоко избивать. Одного они смогли затолкать в машину и столкнуть в воду, а второго привезли домой и зарезали. После всего случившегося старший брат Коновальчук подошел к брату, работавшему водителем в колхозе, и вынес ему смертный приговор.

– Твою машину все видели, так что тебе не отвертеться. Иди сейчас в сарай и застрелись. Лучше один умрет, чем троих расстреляют, – вполне логично заявил он.

Мужчина честно пытался застрелиться, но потом осознал, что не может этого сделать, и попросту сбежал. Поскитавшись по лесам несколько дней, он решил прийти в милицию и все рассказать. В длинном перечне преступлений братьев было и двойное убийство следователя прокуратуры и инспектора рыбохраны.

Спустя какое-то время всех осужденных по делу об убийстве следователя и инспектора рыбохраны освободили, а в белорусской версии газеты «Известия» была опубликована статья «Тень одной ошибки», которая тогда наделала много шума. Михаила Кузьмича действительно сгубила одна ошибка. Он пошел на принцип и проиграл. Если бы это была голливудская сказка, то Николай Игнатович стал бы главной звездой экрана, а Жавнерович отправился бы на скамью подсудимых. Жизнь не всегда походит на сказку. Иногда она подбрасывает вполне кинематографичные сюжеты, но вот реализуются они обычно по другим сценариям. Что бы ни случилось, Михаил Кузьмич оставался ветераном войны, заслуженным юристом и «Белорусским Мегрэ», а Николай Игнатович так и остался несговорчивым, во всех отношениях неприятным, а самое страшное, непредсказуемым человеком, который терпеть не мог общаться с людьми, но гениально умел изучать улики, документы и материалы допросов.

Когда Мечислава Гриба назначили начальником УВД Витебской области и поручили разобраться с пропадающими девушками в Витебской области, он сразу вспомнил об Игнатовиче. Мужчина помнил, как отрешенно и настойчиво следователь требовал пересмотреть мозырское дело, и понимал, что никто другой просто не будет пересматривать дела Жавнеровича, побоится даже изучать дела с вынесенными приговорами. Игнатович считал, что все всегда должно быть по закону. Сейчас эти его маниакальная настойчивость, принципиальность и абсолютное неприятие авторитетов могли сыграть на руку.

Николай Игнатович получил в свое распоряжение всех лучших следователей Витебска, а также обещанные «неограниченные ресурсы». Что именно это значит, пока было непонятно, потому что даже материалы в архиве пришлось добывать с помощью взяток, шантажа и уговоров. Дел об удушениях женщин за последние пятнадцать лет набралось огромное количество. Отбросив все очевидные дела, когда пьяный муж задушил жену или сын удавил свою мать за получку, оставалось все равно несколько десятков дел.

Как-то вечером к Игнатовичу зашел Борис Лапоревич, один из следователей группы по поиску душителя. Он озадаченно посмотрел на три стопки дел, разложенных на громоздком письменном столе.

– Что это? – поинтересовался он, указывая на самую высокую стопку.

– Это дела, которые не подошли по почерку, – пояснил Игнатович. – Вторая стопка – это нераскрытые дела по удушениям женщин, а третья – раскрытые, по которым есть осужденные.

Лапоревичу вспомнилось то, как много лет назад он видел, как судили парня просто за то, что у него был тот же размер ноги, что и след на месте преступления. Он задумчиво провел пальцем по корешкам дел, а затем поднял третью стопку дел и положил ее сверху второй. Игнатович внимательно посмотрел на следователя, а затем кивнул.