Душекрад

— У нас был один человек, в «Последней воле», — произнесла она, нехотя протянув ему руку. — Бывший помещик. Отпустил пятьдесят душ на волю. Он рассказывал, как обращаться с магией, а ты… ты что правда применил ее впервые в жизни?

Герман подумал секунду и кивнул.

— Но… как это возможно?

— Это невозможно, — ответил он, повернулся к ней спиной и пошел дальше по коридору.

— Нет, подожди, — проговорила она в спину. — Нам надо понять, как ты…

— Нам надо выбраться, — ответил он, не оборачиваясь.

Он уже жалел о том, что сказал ей. Если они выберутся, она станет очень опасным свидетелем. С другой стороны: вряд ли она побежит писать на него донос в Жандармское управление…

— Я понимаю, но… — она догнала его и попыталась заглянуть в глаза.

— Я не знаю! — раздраженно вскрикнул он. — Может быть, в этой клетке все работает иначе. Что мы он ней знаем? Может быть, в ней магия есть у всех…

При этих словах Надя на секунду задумалась, а затем попробовала сложить пальцы так же, как он. Естественно, у нее ничего не вышло.

Попытки ее, однако, были прерваны появлением новой тени, сгустившейся прямо из воздуха. Эта была меньше прежней и походила на худосочного низкорослого человечка с длинными и тонкими руками. На черном, лишенном черт его лице сияли два синеватых неподвижных глаза.

На сей раз Герман среагировал молниеносно: выбросил вперед руку, из пальцев которой с тонким вибрирующим звуком появилась шпага. Вот только и тень теперь оказалась проворнее: увернулась от тычка шпагой, взмахнула веревкообразной рукой, стараясь достать Германа.

Надя с визгом отшатнулась, а то не миновать бы ему толкнуть ее, уворачиваясь от черной культи. Однако же отпрыгнуть назад он успел, едва не коснувшись при этом стены. Тень отчаянно заверещала, принялась молотить руками, словно мельница — крыльями, однако Герману удавалось держаться от нее подальше, благо коридор здесь был попросторнее изначальной комнаты. Он стал уводить ее прочь от севшей на пол и сжавшейся в комок Нади, и это почти получилось — отступали они до конца коридора, где он сужался до размера дверного проема.

Герман оглянулся на секунду и чуть не споткнулся — прямо за проемом зияла черная пропасть. Дна ее видно не было. Была она совсем неширокой, не больше шага, но он едва не ступил в нее, удержавшись лишь чудом.

Тень явно загоняла его в пропасть почти сознательно, заметив же его секундное замешательство, ринулась вперед с новыми силами. Герман же резко упал на пол, поднырнул под сомкнувшимися черными руками, и с отчаянным криком выбросил вперед руку c сияющей шпагой. Раздался уже знакомый вздох, и тени не стало.

— Идем скорее! — крикнул Герман и перескочил через пропасть. Надя сперва будто не слышала его. Затем поднялась и двинулась в его сторону походкой сомнамбулы, невидяще глядя перед собой. Кажется, силы и здравый рассудок окончательно ее покинули, и она непременно свалилась бы вниз, если бы не окрик Германа, перегнувшегося через яму, выставив вперед руки.

После этого она перескочила через пропасть, но вперед двинулась все так же, как во сне. Появление следующей тени — крупной, похожей на огромного циркового силача — заставило ее вновь прийти в себя и отшатнуться. С этим противником, однако, Герман справился быстро. Один тычок, и клубящаяся тень рассеялась. И только после этого он осознал, что в комнате, где они оказались — пустой, с черными клубящимися стенами и ровным каменным полом — нет выхода. Даже того, через который они вошли.

Он снова попытался ткнуть в стену шпагой, затем снова, снова, но ничего не происходило. Все это было похоже на чудовищный кошмарный сон, и больше всего на свете Герману сейчас хотелось проснуться. Открыть глаза в своей заваленной книгами и хламом комнатушке, услышать, как внизу Матрена гремит посудой и ругается с дворником, как цокают по мостовой копыта извозчичьих лошадей, как гудит вдалеке заводской гудок.

Но сон не проходил. И чтобы он прошел, Герман отчаянно рубил шпагой черное марево — другого способа избавиться от наваждения он не видел.

— Ну, хватит, — пророкотал откуда-то сверху голос, и Надя вновь вскрикнула. Герман узнал — это был голос того, кто заключил их в клетку. — Всему есть предел! Пора заканчивать.

Герман машинально вскинул голову вверх, пытаясь разглядеть обладателя голоса в вышине. Но черные стены уходили куда-то вверх, теряясь в вышине. Здесь было не совсем темно, но в то же время и источника света видно не было, за исключением его опалесцирующей шпаги. Казалось, он просто научился видеть в темноте, словно кошка.

— Мерзавец! — взвизгнула Надя, тоже задрав голову вверх. — Я выберусь отсюда и убью тебя! В ту же секунду.

К этому она прибавила несколько крепких непечатных слов.

— Не выберешься, — спокойно ответил голос. — И не такие не выбирались. Да и меня уже нет рядом с вами. То, что вы слышите — просто слепок моего сознания, отразившийся в клетке.

— Мне плевать, слепок это или нет! — прошипела Надя. — Я тебя убью! Слышишь! Убью!