Два ракурса времени в истории Ричарда III

В декабре 1484 года Елизавета Вудвилл и её старшая дочь, Елизавета Йорк были отозваны Ричардом в Лондон из имения Джиппинг — Холл (родовом поместье Джеймса Тирелла), где они проживали вместе с «бесследно исчезнувшими принцами». Принцы остались в имении на попечении Джеймса Тирелла, который непосредственно и занимался их переездом в Бургундию. А дамы по прибытии в Лондон были приветливо приняты королём Ричардом III и получили от него приглашение на рождественский бал (который, по всей видимости, и был устроен для того, чтобы отвлечь их от оставшихся в имении принцев и привлечь к ним обеим внимание всего двора, которое им теперь было лестно).

Леди Вудвилл тут же написала своему сыну, маркизу Дорсету, очень пылкое и красочное письмо, в котором, ссылаясь на расположение к ней короля Ричарда III, приглашала его приехать в Англию. Одновременно с этим, заметив, что Ричард любезно общается с её дочерью Елизаветой Йорк, она позволила себе заказать для неё королевский наряд, что тоже было встречено без всяких возражений со стороны Ричарда.

Пока продолжалась вся эта суета о мнимом благоволении Ричарда к Елизавете Йорк, обраставшая (при попустительстве Ричарда) новыми и интересными слухами, сам Ричард в декабре 1484 года с помощью откомандированного в Бургундию Джеймса Тирелла провёл переговоры о дальнейшей судьбе принцев и о месте их будущего проживания, заручился согласием герцогини Бургундской на их приезд и её опекунство над ними. В конце января 1485 года он уже переслал с Джеймсом Тиреллом 3000 фунтов стерлингов на текущие расходы для принцев. Таким образом, принцы уже в феврале 1485 года могли переехать в Бургундию. А тем временем, Ричард, как истинный стратег, проводил с Елизаветой Вудвилл и её дочерью обычный отвлекающий манёвр: удерживал их под разными предлогами в Лондоне и отвлекал их внимание на себя, позволяя им вообразить себя первыми персонами при его дворе и закружиться в вихре придворных развлечений, сплетен и суеты, возникшей по поводу их предполагаемого «фавора» и его столь неожиданного к ним «благоволения».

И наконец, отсутствие в истории каких‑либо упоминаний о том, что ближайшие сподвижники Ричарда, включая и королеву, настоятельно рекомендовали ему умерить своё благорасположение в отношении Елизаветы Вудвилл и её дочери и отослать их от двора куда подальше, уже само по себе говорит о том, что они были в курсе этой его опасной и крайне двусмысленной политической игры, знали и о причинах и целях, ради которых она велась.

Удерживая свою рискованную позицию, Ричард должен был учитывать и тот момент, что страсти, разыгравшиеся вокруг этой мистификации, улягутся ещё очень нескоро, равно как и общественный резонанс, который возникнет по этому поводу. Он не исключал возможности, что этот резонанс спровоцирует сильнейшую волну инсинуаций и клеветы — вызовет новую «атаку троллей», которые будут порочить и компрометировать его так, что ни пресечь, ни остановить их будет уже невозможно. И, видимо, понимал, что эта атака возникнет как неизбежный побочный эффект его дезориентирующих действий, — как реакция на ту дезинформацию, распространению которой он сам и способствовал.

Единственное, что он мог теперь для себя сделать — это игнорировать распространяющиеся вокруг него наветы, — такова была плата за те ошибки и упущения, которые он совершил в первые месяцы своего правления, доверив опеку над принцами герцогу Бэкингему, проявившему себя подлым изменником и клеветником.

Возможно уже тогда, в период поднятого против него Мортоном и Бэкингемом восстания, Ричард взял себе за правило не реагировать на инсинуации клеветников — «не кормить троллей», исходя из того, что чем больше на них тратишь сил, тем сильнее они становятся.

Воевать с клеветой он считал делом бессмысленным и безнадёжным. В его понимании это было то же, что тратить время на борьбу с тенями и призраками, тогда как своими прогрессивными и мудрыми реформами он мог принести гораздо большую пользу своей стране.

Ричард был уверен, что оценивать его будут не по словам, а по его делам, поступкам — по их реальной пользе, которая уже тогда приносила свои плоды.

После того, как Генрих Тюдор в декабре 1484 года объявил принцессу Елизавету Йорк своей невестой, на Ричарда III обрушилась новая волна клеветы, призванная скомпрометировать его как правителя с тем, чтобы он отреагировал на неё политическими репрессиями, — развязал террор, утопил страну в крови, рвал бы языки, рубил головы всем, кто о нём плохо отзывается, — чтобы уже потом, за все эти деяния, заслуженно и обоснованно, мог прослыть тираном, сообразно реальным, свершившимся фактам, что и спровоцировало бы новое народное восстание, позволившее Генриху Тюдору беспрепятственно проникнуть в Англию и, опираясь на поддержку «возмущённых народных масс», с лёгкостью узурпировать его престол.