Два шага назад и в светлое будущее! Но вместе с императорами. Том II. Моя наполеониада

Да, во главе Революции стояли люди честные, пассионарии, искренне верящие в то, что строят новое справедливое будущее, новый мир. Но другого метода борьбы с врагами (включая вчерашних соратников, по их мнению, отклонившихся от правильной линии, так и хочется добавить – партии), кроме террора и гильотины, они не знали, да и знать не хотели. Заговор оказался успешным, так как все члены Конвента пребывали в страхе за собственную жизнь. Никто не знал, не окажется ли он следующим.

И немедленно по всей Франции начались аресты лиц, близких или казавшихся близкими к главным деятелям павшего правительства. Вот и новоиспеченный генерал Бонапарт сразу оказался под ударом. 10 августа он был арестован и препровожден под конвоем в форт г. Антиба. Все его бумаги были конфискованы, особенно дознаватели интересовались, зачем его Огюстен посылал в Геную. Ему реально грозила смертная казнь. Почему ее не привели в исполнение – осталось не ясно. По общепринятой версии, генерал Дюгомье, ранее так поддержавший его под Тулоном, убедил следствие, что Франции непозволительно терять такого одаренного воина, и Наполеон был помилован. Ему временно было разрешено даже сохранить за собой командование. (Я в нее не слишком верю, в такой момент повального террора мало кто о пользе государства думает. Если только он сделал это опять с подачи мастера интриг корсиканца Саличетти, убедившего генерала, что ниточка может протянуться и к нему. Начнут разбираться, чью рекомендацию он поддержал и т. д. Но его роль в этом деле полностью осталась в тени, кроме неясных намеков некоторых биографов, что, возможно, и Наполеона посадили с его помощью. Кристоф Саличетти спасал себя: он гораздо ближе был к якобинцам, чем Наполеон. Читал версию о его доносе на Наполеоне с такими обвинениями: будто бы тот с подачи обоих Робеспьеров хотел предать Республику ее врагам, генуэзцам, а заодно и восстановить разрушенные оборонительные укрепления Марселя, чтобы гнездо контрреволюции за ними чувствовало себя в безопасности. Сначала решил – какой полный бред! А потом подумал – а может, Саличетти сознательно такое обвинение написал, которое должно развалиться при нормальном разбирательстве? В общем, у историков данных о том, как сам Саличетти выкрутился, нет, аналогично ничего не известно, помог ли потом земляку и своему протеже выбраться из тюрьмы.)

Я полностью согласен с историком О. В. Соколовым, так прокомментировавшим этот исторический момент: «Французскую буржуазную революцию сильно занесло влево от ее первоначальных идей. Ведь большинство делегатов Генеральных штатов, а потом и Учредительного собрания в основном хотело, чтобы власть от паразитирующей аристократии перешла (и причем постепенно) в руки тех людей, у которых есть средства производство, есть торговля. И чтобы король под ногами у них не путался. И все стало бы ну почти как в Англии».

Но стечение целого ряда обстоятельств, включающих глупость и непоследовательность действий короля, результаты новых выборов и т. д., привело к тому, что состав депутатов следующих созывов сильно радикализировался. А когда к власти путем устранения «жирондистов» пришли монтаньяры-якобинцы, то про требования буржуазии никто уже и не вспоминал. Они задумали создание нового мира торжества разума. С новым календарем и без старой религии. И были готовы ради этого сражаться, казнить других и самим идти на смерть. Их лидеры искренне верили именно в такое предназначение Революции, а она своих детей пожрала. (Эти пророческие слова приписывают Жоржу Дантону, якобы он перед казнью своим палачам-якобинцам такую судьбу и предсказал. Много раз его авторство оспаривали, но кто сказал это первым – Дантон, Демулен или Верньо – не важно. Все они головы сложили – тоже были детьми, пожранными рожденным ими чудовищем.)

Почему я повторяю эти факты? Я думаю, посыл от общества был понятен – все хотели, чтобы власть перешла в руки не фанатичных, а прагматичных людей. Вот она и перешла, а что верхушка заговорщиков оказалась из того материала, который всегда всплывает наверх после всяких турбуленций, так сначала это же было непонятно.

Но давайте пока от политики отойдем (ведь вообще не хотел касаться, а пришлось чуть взглянуть сверху и еще один раз придется), а к освобожденному генералу Наполеону вернемся. Доверием нового руководства Конвента он, естественно, не пользовался. Вспоминайте приведенный выше отрывок из мемуаров Барраса, я там не добавил, что лично ему Наполеон очень не понравился, а ведь от него теперь все и зависело. И понятно, почему окружение генерального директора относилось к генералу очень подозрительно. Взятие Тулона, пышно отмеченное как национальный праздник, большой военной репутации ему создать не успело. Его подвиг (а так его и можно реально назвать) уже был почти забыт (хорошо, что не абсолютно всеми). Да и вообще, кто он был такой для новых властей? Якобинский прихлебатель и прихвостень, вот и должен радоваться, что гильотины избежал, и смирнехонько ждать указаний свыше.