Два соперника

— Представьте, какой случай! А вдь бруснику-то я послала поставить на чужой ледникъ черезъ дорогу на сосднемъ двор. Въ нашемъ ледник, какъ есть до капли, весь ледъ стаялъ — вотъ я и послала къ сосдямъ.

— Печально, очень печально, покачалъ головой Иванъ Артамонычъ. — Нтъ-ли тогда какой-нибудь другой закуски, къ которой прикасались-бы ручки Надежды Емельяновны?

— Маринованные грибы есть ея приготовленія.

— Ну, такъ мы маринованнымъ грибомъ закусимъ, а ужъ копченую-то лососину я потомъ… Долженъ вамъ сказать, что я умиляюсь передъ каждымъ домашнимъ приготовленіемъ. Это моя страсть…

Иванъ Артамонычъ подошелъ къ закуск, выпилъ водки и сталъ тыкать вилкой въ маринованный грибъ.

Черезъ четверть часа сидли за столомъ и обдали. За послднимъ блюдомъ Анна Федоровна спросила:

— Когда-же, Иванъ Артамонычъ, свадьба?

— А это, какъ вы, многоуважаемая Анна Федоровна… Я горю нетерпніемъ покончить все это скорй. Для меня — чмъ скоре, тмъ лучше. Теплое гнздышко для той прелестной птички, которая прилетитъ ко мн, готово.

— Послушайте, Иванъ Артамонычъ, я желаю, чтобы будуаръ былъ новый и непремнно голубой атласный, вставила свое слово Наденька.

Иванъ Артамонычъ подумалъ и произнесъ:

— Хотлось-бы не перемнять обстановку, но хорошо, извольте: будуаръ будетъ новый. Желаете изъ голубаго атласа?

— Непремнно.

— Будетъ исполнено.

— Такъ назначайте-же день свадьбы-то, Иванъ Артамонычъ, приставала къ нему мать Наденька.

— Извольте-съ. Въ воскресенье черезъ двнадцать дней.

— Что вы, что вы! Въ такой короткій срокъ мы не успемъ сдлать для Надюши приданаго. Вдь надо заказать блье, подвнечное и визитныя платья, шляпки, пальто, разныя сорти де баль… Наконецъ, прежде всего, намъ нужно отыскать зимнюю квартиру и перехать съ дачи.

— Поторопиться, такъ все можно сдлать. Двнадцать дней срокъ большой.

— Такъ-то оно такъ, но…

Анна Федоровна начала мигать мужу, чтобы тотъ начиналъ разговоръ о деньгахъ на приданое, но тотъ сидлъ выпуча глаза и молчалъ. Анна Федоровна ршилась начать сама.

— Ахъ, Иванъ Артамонычъ! вздохнула она. — Конечно, богатые люди сейчасъ-же могутъ приступить къ покупкамъ и заказамъ, но не скрою отъ васъ, что мы ужасно стснены въ денежномъ отношеніи. Кром жалованья, Емельянъ Васильичъ не иметъ ничего — и вотъ для того, чтобы сдлать для Нади хоть какое-нибудь приданое, онъ долженъ искать гд-бы занять денегъ, а вы знаете, какъ это трудно!

— Да, не легко, согласился Иванъ Артамонычъ.

Анна Федоровна продолжала:

— Вотъ ежели бы вы ссудили насъ деньгами на приданое для Наденьки.

Иванъ Артамонычъ побарабанилъ пальцами по столу и спросилъ:

— А осмлюсь спросить, сколько надо?

— Да это зависитъ отъ васъ, зависитъ прямо отъ того, какое-бы вы приданое желали, чтобы имла Наденька.

— Вдь вамъ только на блье и на платья… Тысячу рублей довольно?

— Маловато, ну да ужъ длать нечего. Надюсь, что вы дадите намъ эти деньги безъ векселя… потому что… говорю прямо… я не знаю, скоро-ли мы вамъ ихъ отдадимъ.

— Какіе-же, мамаша, векселя между родней! И вы-то говорите пустяки, вставила свое слово Наденька. — Иванъ Артамонычъ человкъ благородный. Неужели-же онъ возьметъ съ папаши вексель!

При этомъ Наденька бросила на Ивана Артамоныча такой взглядъ, отъ котораго онъ пришелъ совсмъ въ блаженное состояніе и забормоталъ:

— Ни Боже мой, ни Боже мой! Какіе тутъ векселя!

— Ну, благодарю. Вы — истинный другъ… Емельянъ Васильичъ, благодари, сказала Анна Федоровна мужу и прибавила: — Ну, въ такомъ случа, недли черезъ три мы будемъ готовы и можно будетъ сыграть свадьбу.

Въ это время горничная подала кофе.

XI

Кофе хоть и былъ поданъ въ столовую, но Анна Федоровна предложила его пить на балкон, на легкомъ воздух, а потому вс и перешли туда съ чашками, перенеся и кофейный приборъ. Емельянъ Васильевичъ тащилъ коньякъ и усвшись около Ивана Артамоныча, предложилъ ему выпить сначала рюмочку коньяку au naturel, для пищеваренія, а потомъ уже сталъ усердно подливать въ кофе. Отъ коньяку Иванъ Артамонычъ разнжился, пришелъ еще въ боле благодушное состояніе и умильно посматривалъ на Наденьку, которая сидла противъ него и, перебирая пальчиками брилліанты на браслет, считала ихъ. Иванъ Артамонычъ это замтилъ и сказалъ:

— Четырнадцать камней. Не извольте трудиться и считать. Этотъ браслетъ покойницы жены, попалъ въ опись ея приданаго, которая еще и по сейчасъ у меня сохраняется. Четырнадцать… Ожерелье въ двадцать три брилліанта, а браслетъ четырнадцать.

— Вы и ожерелье не продали? поинтересовалась Наденька.

— Зачмъ-же продавать-съ? Оно будетъ украшать шейку второй моей избранницы. Наканун свадьбы, въ двичникъ я вамъ вручу его вмст съ свадебной корзинкой, отвчалъ Иванъ Артамонычъ.

— Боже мой, какая неизрченная доброта! воскликнула Анна Федоровна. — Иванъ Артамонычъ, да вы ее задарите.

— Все имъ-съ… И себя и вс свои сокровища, унаслдованныя мной отъ первой жены.

— Иванъ Артамонычъ, я хочу, чтобы свадьба была парадная, съ танцами, сказала Наденька.