Двадцать лет до рассвета (СИ)

Вайдвену снова чудится оглушительный удар грома — эхо, услышанное давным-давно, будто бы в прошлой жизни. Или во сне.

— Что стало с богом, который вступился за смертных?

Эотас отвечает без тени удивления, словно знал заранее, что однажды этот вопрос должен был прозвучать.

Мы убили его.

Комментарий к Глава 20. Голод

[1] Дыхание Магран - PoE-аналог греческого огня (https://pillarsofeternity.gamepedia.com/Ship_upgrades, Wyrmtongue)

========== Глава 21. Любовь безусловная ==========

Ночные сны превращаются в кошмары слишком скоро.

Вайдвен не понимает. Наверное, никто из его армии толком не понимает, почему дирвудцы все еще сопротивляются, даже после того, как безжалостная воля бога разом забрала в Хель полторы тысячи душ. Почему местные все еще решаются на обреченные на провал ночные вылазки, почему сжигают собственные поля ловушками, заряженными магией или обыкновенным порохом, почему так упрямо пытаются удержать от восхода новое солнце Эоры. Будто смертным под силу хотя бы на мгновение отдалить рассвет, уже брезжущий на горизонте.

Солдаты больше не глядят на солнце, когда молятся Эотасу. Они глядят на него — смертного, до краев переполненного богом. Они готовы убивать за него. Они готовы умереть за него. Если бы Вайдвен попросил их шагнуть вместо него в стену смертоносного пламени Магран, они сделали бы это без колебаний.

«Этого ты хотел?..»

Вайдвен так и не решается по-настоящему произнести это. Не из страха, что Эотас отвернется от него, оскорбленный недоверием или злостью — из простого осознания правды, лишающего его права на злость. Эотас не хотел этого. Никогда не хотел.

Но проще всего было заплатить за новую зарю Редсерасом, и Эотас поступил так, как учили его энгвитанские заповеди. Вайдвен спрашивает, знал ли он с самого начала, во что превратится их священная революция; Эотас отвечает — нет. Слишком много независимых переменных, слишком велика энтропия, уже в третий раз с момента их первой встречи Гхаун изменил свой выбор пути. Боги убьют тебя за это? — спрашивает Вайдвен, и Эотас говорит что-то запутанное, что-то про полномочия сторожевого таймера, про то, почему Абидон встал на пути луны, и почему богиня испытаний перековала его за это в своем пламени… попробуй заставить себя не дышать, говорит Эотас, у тебя не получится. Направив Йонни Братр к земле, мы заставили Абидона задержать дыхание. Его первичная функция заставила его сделать вдох.

— Но Абидон все еще жив, — Вайдвен вслушивается в обманчиво спокойную тишину, устлавшую лагерь. — Мы ведь видели его в Хель.

Абидон потерял большую часть своей силы, когда погиб его смертный титан. Он был убит и был рожден заново — иным, нежели до своей гибели. Пламя Магран никого не оставляет прежним.

— А ты, значит, бог перерождения… и не был к этому причастен?

Незримые лучи, горячея, щекотно распирают грудь изнутри. Вайдвен привычно выдыхает свет под темный свод шатра; золотистое сияние почти сразу же тает, наполняя палатку почти неощутимым божественным теплом.

Ты слишком хорошо меня знаешь, друг.

— Не могу и представить, чтобы ты пропустил хоть одно перерождение, — устало улыбается Вайдвен в ответ. Шутка выходит и правда усталой, вымученной, и даже притвориться толком не выходит — Эотас, конечно, понимает, что на самом деле хочет спросить его святой.

Я тонул во тьме слишком долго. Ты боишься, что Эора захлебнется моим огнем; боишься того, что сотворят со мной за это; боишься за своих людей, ослепленных нашим светом; я знаю, друг, я делю с тобой каждый твой страх. Невесомый шепот бога звенит в темноте оглушительным рассветным колоколом. Никому не под силу тонуть вечно. Рано или поздно, придется сделать вдох.

— Ты говоришь так, будто все это неизбежно, — тихо произносит Вайдвен. Огонек внутри него задумчиво колеблется, не соглашаясь и не отрицая. — Что будет с тобой, когда все закончится? Что будет с Редсерасом? Что будет со мной?

Заря, друг мой. Заря столь яркая, что свет ее оправдает все, что совершим мы и что совершат другие. Чистое звездное мерцание обнимает его прозрачной вуалью. В хрупких лучах Утренних Звезд Вайдвен отчетливо различает грусть, крепко переплетенную с надеждой. Ночи в Дирвуде еще долго будут неспокойны… позволь мне хотя бы наполнить светом твои сны.

Вайдвен вслушивается в тишину за легким пологом шатра. Слишком часто в последние ночи ее прерывали крики часовых и звон клинков; Дирвуд отчаянно пытался если не остановить, то замедлить неудержимую волну вторжения. Друиды, гланфатанцы, дирвудские разведчики, даже сайферы… они находили способ подобраться ближе даже среди открытых холмов, прятались за магическими завесами, отводили глаза дозорным, отвлекали ложными вылазками — но совсем не стрелы и не магия дирвудцев убивали людей. Усталость и страх делали это куда лучше; их уже не могли прогнать молитвы и благословения жрецов. Даже сияние солнечного пророка не исцеляло, а лишь притупляло на время сковавшую солдат тревогу. Многие в армии Божественного Короля без раздумий отдали бы половину скопленных в походе драгоценностей в обмен на одну спокойную ночь.