Двадцать тысяч лье под водой

К работе приступили немедленно и вели ее с неутомимым упорством. Вместо того чтобы разбивать лед вокруг «Наутилуса», что потребовало бы куда больше усилий, капитан Немо приказал наметить огромную канаву со стороны левого борта, в восьми метрах от кормы. Затем его люди принялись буравить ее по окружности в нескольких местах одновременно. Острые кирки энергично вгрызались в плотную массу льда, откалывая от нее крупные глыбы. Из-за необычного эффекта, вызванного разницей в удельном весе, эти глыбы, оказавшиеся легче воды, «взлетали» к сводам туннеля, который из-за этого становился все толще сверху и все тоньше снизу на ту же величину. Но это не имело значения, раз нижняя поверхность постепенно истончалась.

Через два часа упорной работы вернулся изнуренный Нед Ленд. Их с товарищами сменила новая группа работников, к которым присоединились и мы с Конселем. Руководил нашим отрядом старший помощник «Наутилуса».

Вода показалась мне необычайно холодной, но я быстро согрелся, орудуя киркой. Двигаться было легко, несмотря на давление в тридцать атмосфер.

Когда я вернулся на борт после двух часов работы, чтобы немного подкрепиться и перевести дух, то сразу заметил, что воздух в аппарате Рукейроля существенно отличается от перенасыщенной углекислым газом атмосферы внутри «Наутилуса». Воздух не обновлялся уже двадцать восемь часов, и его животворные свойства значительно ухудшились. Между тем за прошедшие двенадцать часов мы смогли отколоть от намеченной площади лишь один пласт льда в метр толщиной, то есть около шестисот кубических метров в объеме. Если так пойдет и дальше, то нам понадобится еще пять ночей и четыре дня, чтобы осуществить задуманное.

– Пять ночей и четыре дня! – сказал я своим товарищам. – Однако запасов воздуха в резервуарах «Наутилуса» хватит всего на двое суток!

– Не говоря уже о том, – добавил Нед, – что, как только мы выберемся из этой треклятой тюрьмы, то сразу же попадем в новый плен, оказавшись под ледником без доступа к свежему воздуху!

Канадец был прав. Неизвестно, сколько времени нам понадобится для освобождения. Не задохнемся ли мы от недостатка кислорода, прежде чем «Наутилус» всплывет на поверхность? Что если ему суждено сгинуть в этой ледяной гробнице вместе со всеми, кто находится на борту? Опасность казалась смертельной. Но все мы смотрели ей прямо в глаза, и все собирались исполнить свой долг до конца.

Как я и предполагал, за ночь удалось отколоть от гигантского оврага еще одну ледяную глыбу метровой толщины. Но утром, когда я, надев скафандр, вышел наружу и оказался в воде, температура которой достигала шести-семи градусов ниже нуля[196], то заметил, что боковые стены начали постепенно сближаться. Водные слои, находившиеся далеко от ямы, начинали замерзать, так как не разогревались от присутствия людей и работы инструментов. Что станет с нашими надеждами на спасение перед лицом этой новой неотвратимой опасности? Как помешать превращению жидкой среды в твердую, которая грозила раздавить корпус «Наутилуса», словно яичную скорлупу?

Я ничего не сказал товарищам о новой угрозе. К чему охлаждать их пыл? Уж лучше пусть они используют его на изнурительную работу во имя спасения. Однако, вернувшись на борт, я сообщил об этом серьезном положении капитану Немо.

– Знаю, – ответил он спокойным тоном, который не изменял ему даже в самых трагичных обстоятельствах. – Теперь у нас еще одной угрозой больше. Однако я пока не вижу способа ее устранить. Единственная возможность для спасения – работать быстрее, чем замерзает вода. Прийти первыми. Только и всего.

Прийти первыми! Пора бы мне уже привыкнуть к его своеобразной манере изъясняться!

В тот день, на протяжении долгих часов, я без устали орудовал киркой. Работа не давала мне пасть духом. К тому же работать – значило покинуть на время «Наутилус», дышать свежим воздухом, позаимствованным из резервуаров и поступающим в легкие из аппаратов у нас за спиной. Это значило вырваться из спертой, отравленной атмосферы.

Боковые стены начали постепенно сближаться.

К вечеру яма стала еще на один метр глубже. Когда я вернулся на борт, то чуть не задохнулся от перенасыщенного углекислотой воздуха. Эх! Как жаль, что у нас не было возможности устранить этот ядовитый газ химическим способом! Ведь недостатка в кислороде мы не испытывали. Значительное его количество содержалось в морской воде, и, выделенный из нее при помощи мощных батарей «Наутилуса», мог бы восстановить животворные свойства воздуха. Хорошенько поразмыслив, я отбросил эту идею. Какой смысл? Углекислый газ, производимый нашими легкими, заполнял все внутреннее пространство корабля. Чтобы его поглощать, пришлось бы наполнить емкости батарей гидроксидом калия и заставить их работать беспрерывно. Однако гидроксида калия на борту не было, а никакое другое вещество не могло его заменить.

В тот вечер капитан Немо был вынужден открыть все краны резервуаров и впустить несколько струй чистого воздуха внутрь «Наутилуса». Иначе мы не дожили бы до утра.