Двадцать тысяч лье под водой

На следующий день, 26 марта, я возобновил работу на ледовом руднике, приступив к разработке пятого метрового пласта. Стены и нижняя поверхность ледника заметно утолщились. Стало очевидно, что они сомкнутся, прежде чем «Наутилус» выберется из западни. На миг меня охватило отчаяние. Я едва не выронил кирку из рук. Зачем стараться, если нам суждено задохнуться или быть раздавленными этой водой, которая на глазах превращалась в камень! Даже кровожадные дикари не сумели бы изобрести такую пытку! Мне казалось, что я нахожусь в пасти огромного чудовища, готового сжать свои жуткие челюсти.

В этот момент мимо проходил капитан Немо, руководивший работами и сам принимавший в них участие. Я коснулся его руки и показал на стены нашей тюрьмы. Стена напротив левого борта приблизилась к корпусу «Наутилуса» по меньшей мере на четыре метра.

Капитан понял, что я хочу сказать, и сделал знак следовать за ним. Мы вернулись на борт. Сняв скафандры, мы прошли в салон.

– Господин Аронакс, – заговорил он, – нам нужно предпринять нечто героическое, иначе мы окажемся замурованными в этой отвердевшей воде, словно в цементе.

– Согласен, – кивнул я. – Но что мы можем сделать?

– Эх, знать бы наверняка, выдержит ли мой «Наутилус» такое давление! – воскликнул капитан.

– И что тогда? – спросил я, не догадываясь, к чему он клонит.

– Неужели вы не понимаете, – продолжил он, – что замерзание воды нам только на руку? Неужели не видите, что, застывая, она могла бы разрушить пленившие нас ледяные поля – как лед порой раскалывает самые твердые камни? Неужели не чувствуете, что она могла бы стать средством спасения, а не разрушения?

– Возможно, вы правы, капитан. Однако несмотря на всю свою прочность, корпус «Наутилуса» не сумел бы противостоять такому чудовищному давлению и расплющился бы, как лист железа.

– И я это понимаю, сударь. Поэтому мы должны не ждать милостей от природы, а рассчитывать на себя. Нужно противостоять этому отвердеванию. Нужно его остановить. Ведь не только стены грозят сомкнуться! Перед «Наутилусом» и позади него тоже остается не более десяти футов воды. Лед окружает нас со всех сторон.

– Надолго ли нам хватит запасов воздуха? – спросил я.

Капитан посмотрел мне прямо в глаза.

– Послезавтра резервуары опустеют, – ответил он.

Меня прошиб холодный пот. Впрочем, чего еще стоило ожидать? Двадцать второго марта «Наутилус» погрузился в глубины полярного моря. Сейчас было двадцать шестое. Уже пять дней мы жили на корабельных запасах! Остатки пригодного для дыхания воздуха необходимо было сохранить для рабочих. Когда я пишу эти строки, воспоминания еще настолько свежи, что невольный ужас охватывает все мое существо, и мне кажется, будто легким не хватает воздуха!

Тем временем капитан Немо застыл в молчаливом раздумье. Очевидно, ему в голову пришла какая-то идея. Но он колебался. Спорил с самим с собой.

– Кипящая вода! – вырвалось у него наконец.

– Кипящая вода? – изумленно воскликнул я.

– Да, сударь. Мы застряли в довольно тесном пространстве. Если насосы «Наутилуса» будут постоянно выбрасывать наружу струи кипятка, разве это не повысит температуру воды за бортом и не остановит процесс ее замерзания?

– Стоит попытаться! – сказал я.

– Так давайте попытаемся, господин профессор.

Термометр показывал, что в тот момент внешняя температура опустилась до семи градусов ниже нуля. Капитан Немо привел меня на камбуз, где работали огромные дистилляционные аппараты, которые обеспечивали «Наутилус» питьевой водой посредством выпаривания. Они набирали воду, и погруженные в нее спирали гальванических элементов начинали раскаляться под воздействием электричества. Через несколько минут, нагревшись до ста градусов, эта вода устремлялась к насосам, в то время как на ее место поступали все новые порции воды. Гальванические батареи источали такой жар, что забранная из моря холодная вода, пройдя через аппарат, заливалась в насос уже кипящей.

Эксперимент начался, и спустя три часа температура снаружи повысилась до шести градусов. Мы отвоевали один градус! Еще через два часа вода прогрелась до четырех градусов ниже нуля.

– У нас получится! – сказал я капитану, внимательно понаблюдав за ходом опыта и убедившись, что идея сработала.

– Я тоже так думаю, – ответил он. – Нас не раздавят льды. Теперь нам грозит лишь удушье.

За ночь температура поднялась до одного градуса ниже нуля. И больше уже не повышалась, хотя мы продолжали разбавлять окружающую воду кипятком. Но поскольку морская вода начинает замерзать только при понижении температуры до двух градусов, я наконец перестал беспокоиться, что нас раздавят льды.

На следующий день, 27 марта, глубина котлована составляла шесть метров. Оставалось извлечь еще четыре метра льда. Это означало сорок восемь часов непрерывной работы. Обновить воздух внутри «Наутилуса» было уже невозможно. С каждой минутой обстановка продолжала ухудшаться.