Двадцать тысяч лье под водой

Нужно было прояснить этот важный вопрос в самое ближайшее время. «Наутилус» шел очень быстро. Вскоре мы оставили позади Южный полярный круг и взяли курс на мыс Горн. В семь часов вечера 31 марта мы находились на траверзе южной оконечности американского континента.

Пережитые страдания были забыты. Воспоминания о ледовой тюрьме стерлись из памяти. Мы думали только о будущем. Капитан Немо больше не показывался ни в салоне, ни на палубе. Старший помощник ежедневно устанавливал координаты и наносил их на карту, благодаря чему я знал точное местоположение «Наутилуса». Однако в тот вечер, к своему глубокому удовлетворению, я убедился, что мы возвращаемся на север через Атлантику.

Я сообщил о своих выводах Неду Ленду и Конселю.

– Прекрасная новость! – ответил канадец. – Но куда именно идет «Наутилус»?

– Ума не приложу, Нед.

– Что если, побывав на Южном полюсе, капитан захочет покорить Северный, и вернуться в Тихий океан по знаменитому Северо-Западному проходу[197]?

– И такое может быть, – ответил Консель.

– Ну что ж, – сказал канадец, – тогда мы уйдем по-английски, не дожидаясь конца плавания.

– В любом случае, – добавил Консель, – капитан Немо – выдающийся человек, и мы не будем сожалеть о знакомстве с ним.

– Особенно, когда мы с ним расстанемся, – пробурчал Нед Ленд.

На следующий день, первого апреля, когда за пару минут до полудня «Наутилус» всплыл на поверхность, мы разглядели на западе очертания берега. Это была Огненная Земля – так ее назвали первые мореплаватели, увидев многочисленные струи дыма, поднимавшиеся над хижинами аборигенов. Огненная Земля представляет собой огромное скопление островов протяженностью в тридцать и шириной в восемьдесят лье, между 53° и 56° южной широты и 67°50’ и 77°15’ западной долготы. Берег был довольно низким, хотя вдалеке вырисовывались силуэты высоких гор. Мне показалось, я даже заметил остроконечную вершину Монте-Сармьенто – пирамидальной сланцевой глыбы, которая вздымалась на две тысячи семьдесят метров над уровнем моря. Как сказал мне Нед Ленд, в зависимости от того, видна она или скрыта за облаками, моряки определяют, «ждет ли их шторм или ясная погода».

– Отличный барометр, мой друг!

– Да, господин профессор! Причем этот природный барометр никогда не подводил меня, когда я шел проливом Магеллана.

И тут горный пик отчетливо проступил на фоне неба, предвещая чудесную погоду.

Вернувшись под воду, «Наутилус» приблизился к берегу, следуя вдоль него на расстоянии всего нескольких миль. Сквозь стекла окон салона я видел длинные лианы и гигантские фукусы, или макроцистисы грушевидные, представленные несколькими видами в свободных морях Южного полюса; их липкие, гладкие слоевища достигали трехсот метров в длину. Настоящие канаты толщиной в большой палец и очень крепкие, они нередко служат вместо швартовых. Другая морская трава под названием Velpeaulia, с листьями длиной четыре фута, покрытыми коралловыми наростами, устилала дно. Она служила домом и пищей мириадам членистоногих и моллюсков, включая крабов и каракатиц. Тюлени и морские бобры устраивали здесь пиршества, соединяя рыбу с зеленью, по примеру англичан.

«Наутилус» с огромной скоростью пронесся над этими густыми, изобильными лугами. К вечеру он приблизился к Мальвинским[198] островам, чьи горные вершины я увидел на следующее утро. Море здесь было не очень глубоким. Поэтому я не без основания предположил, что оба эти острова, окруженные множеством мелких островков, когда-то образовывали часть Магеллановых земель. Вероятнее всего, Мальвинские острова были открыты знаменитым Джоном Дейвисом[199], который дал им название Южных Дейвисовых островов. Впоследствии Ричард Хокинс переименовал их в Maiden-Islands, или острова Девы Марии. Затем, в начале восемнадцатого столетия, рыбаки из Сен-Мало окрестили их Мальвинскими. В конце концов эти острова стали именоваться Фолклендскими благодаря англичанам, которым они принадлежат по сей день.

У их берегов наши сети захватили великолепные разновидности водорослей, в том числе фукусов, корни которых были облеплены самыми вкусными в мире мидиями. Дюжины гусей и уток слетались на палубу, так что вскоре наш рацион пополнился свежей дичью. Что касается рыб, то я обратил внимание на представителей класса костных, принадлежащих к роду бычков. В особенности меня заинтересовал один вид бычка длиной двадцать сантиметров, сплошь усеянный беловатыми и желтыми крапинками.