Двадцать тысяч лье под водой

Ко второму января мы преодолели в общей сложности одиннадцать тысяч триста сорок миль, или пять тысяч двести пятьдесят лье, с момента выхода из исходной точки в Японском море. Теперь перед форштевнем «Наутилуса» расстилались опасные воды Кораллового моря у северо-восточного побережья Австралии. Наше судно шло на расстоянии нескольких миль от коварных рифов, где 10 июня 1770 года едва не разбились корабли Джеймса Кука. Судно, которым управлял Кук, напоролось на подводную скалу и не затонуло только благодаря тому, что отколовшийся при ударе кусок коралла заткнул пробоину в корпусе.

Мне очень хотелось осмотреть этот риф длиною триста шестьдесят лье; днем и ночью бурные волны разбивались о него с бешеным ревом, напоминающим громовые раскаты. Но «Наутилус» уже ушел на глубину и высокие коралловые стены скрылись из виду. Так что мне пришлось довольствоваться разглядыванием свежего улова. Среди множества принесенных сетями рыб я заметил альбакоров – представителей семейства скумбриевых размером с тунца, с голубоватыми боками и поперечными полосками на теле, исчезающими по мере старения животного. Стаи этих рыб сопровождали «Наутилус», пополняя наш рацион вкуснейшим мясом. Также в сети попалось огромное количество морских карасей длиной пять сантиметров, по вкусу напоминающих дораду, и летучие рыбы-пиропеды – настоящие подводные ласточки, чьи фосфоресцирующие тела озаряют темными ночами то море, то воздух. Среди моллюсков и зоофитов я обнаружил в ячейках сети несколько видов альционарий, морских ежей, молотков, трохусов, улиток – солнечных часов, церитов и стеклушек. Местная флора была представлена прекрасными плавучими водорослями, ламинариями и сочащимися слизью макроцистами; кроме того, я заметил между ними восхитительную Nemastoma Geliniaroide, которую причислил к музейной коллекции диковинок природы.

Мы пересекли Коралловое море и через два дня, 4 января, достигли берегов Папуа. По такому случаю капитан Немо сообщил мне, что планирует попасть в Индийский океан через Торресов пролив. Больше он ничего не сказал. Нед обрадовался этой новости, поскольку новый маршрут приближал его к европейским морям.

Торресов пролив снискал дурную славу не только из-за опасных рифов, но и из-за дикарей, которые частенько наведываются на его побережья. Он отделяет большой остров Папуа, называемый также Новой Гвинеей, от Новой Голландии[118].

Остров Папуа, длиной четыреста и шириной сто тридцать лье, занимает площадь в сорок тысяч географических лье[119]. Он расположен между 0°19’ и 10°2’ южной широты и между 128°23’ и 146°15’ восточной долготы. В полдень, когда помощник капитана определял высоту солнца, я заметил вершины Арфакских гор, поднимавшихся террасами и увенчанных острыми пиками.

На этой земле, открытой в 1511 году португальцем Франсиско Серрано, побывали впоследствии многие мореплаватели: в 1526 году – Хорхе де Менезес, в 1527 году – Грихальва, в 1528 году – испанский генерал Альваро де Сааведра, в 1545 году – Хуго Ортес, в 1616 году – голландец Схаутен, в 1753 году – Никола Срюик, затем Тасман, Дампир, Фюмель, Картере, Эдвардс, Бугенвиль, Кук, Форрест, Мак-Клур, в 1792 году – д’Антркасто, в 1823 году – Дюперре, и в 1827 году – Дюмон-Дюрвиль. «Тут рассадник всех меланезийских чернокожих», как сказал однажды де Риенци о Папуа. Поэтому я не сомневался, что случайности нашего плавания столкнут меня с кровожадными андаманцами.

Итак, «Наутилус» оказался у входа в опаснейший пролив земного шара, который даже самые опытные мореплаватели не всегда отваживаются пересекать. Луис Пас де Торрес открыл его, возвращаясь из южных морей Меланезии; здесь же в 1840 году едва не погибли севшие на мель корветы Дюмон-Дюрвиля. Даже «Наутилусу», пренебрегавшему опасностями мирового океана, предстояло испытать на себе коварство коралловых рифов.

Торресов пролив имеет в ширину около тридцати четырех лье, но загроможден бессчетным количеством больших и маленьких островков, рифов и подводных скал, которые делают навигацию практически невозможной. Поэтому, прежде чем его пересечь, капитан Немо предпринял все мыслимые предосторожности. «Наутилус» двигался с умеренной скоростью вровень с поверхностью воды. Гребной винт лениво ударял по волнам, словно хвост огромного кита.

Воспользовавшись случаем, я и оба моих товарища расположились на пустой по обыкновению палубе. Впереди возвышалась рубка рулевого, и я не сомневался, что сам капитан Немо стоял у штурвала, управляя своим «Наутилусом».

Передо мной были великолепные карты Торресова пролива, составленные инженером-гидрографом Винсендоном-Дюмуленом и лейтенантом военно-морского флота – ныне адмиралом – Купваном-Дебуа, которые состояли при штабе Дюмон-Дюрвиля во время его последнего кругосветного плавания. Эти карты, наряду с картами капитана Кинга, считаются лучшими и помогают распутать все хитросплетения узкого и коварного пролива, поэтому я изучал их с величайшим вниманием.