Двадцать тысяч лье под водой

Застигнутый врасплох неожиданным вопросом, я молча уставился на капитана.

– Вы врач? – повторил он. – Многие ваши коллеги изучали медицину: Грасьоле, Мокен-Тандон и другие…

– Я действительно врач и одно время даже состоял ординатором в клинике. Прежде чем поступить на работу в Музей, я много лет занимался врачебной практикой.

– Прекрасно, сударь.

Мой ответ явно обрадовал капитана. Не понимая, к чему он клонит, я ожидал дальнейших вопросов, решив отвечать в зависимости от обстоятельств.

– Господин Аронакс, – сказал капитан Немо, – не могли бы вы осмотреть одного из моих матросов? Ему нужна помощь врача.

– На борту есть больной?

– Да.

– Я к вашим услугам.

– Идемте.

Признаться, мое сердце тревожно забилось. Сам не знаю почему, я чувствовал, что болезнь одного из членов команды как-то связана с событиями прошлой ночи, которые занимали меня не меньше, чем больной.

Капитан Немо провел меня в кормовую часть «Наутилуса» и толкнул дверь в каюту возле матросского кубрика.

Войдя внутрь, я увидел лежащего на постели крепкого мужчину лет сорока – по виду типичного англосакса.

Я склонился над пациентом. Он был не просто болен – он был ранен. Его голова, замотанная окровавленными бинтами, покоилась на двух подушках. Раненый безропотно позволил мне снять повязки, уставившись в пространство немигающим взглядом больших глаз.

Рана была ужасной. В черепе, проломленном каким-то тупым орудием, зияла дыра, частично обнажившая мозг. Выходящая наружу мозговая ткань, испещренная сгустками запекшейся крови, превратилась в красноватое месиво. Наблюдались признаки одновременно контузии и сотрясения мозга. Дыхание больного было затрудненным, лицо то и дело искажалось судорогой. Очевидно, воспаление головного мозга вызвало паралич двигательных центров.

Я увидел лежащего на постели мужчину.

Пульс у раненого едва прощупывался. Конечности начали холодеть. Он умирал, и я никак не мог это предотвратить. Перевязав несчастного, я повернулся к капитану Немо и спросил:

– Как он получил эту рану?

– Не все ли равно? – уклончиво ответил капитан. – Когда «Наутилус» налетел на риф, в машинном отделении сломался один из рычагов. Удар пришелся этому человеку по голове. Ну, что вы думаете о состоянии больного?

Я медлил с ответом.

– Можете смело говорить, – сказал капитан. – Он не понимает по-французски.

Еще раз взглянув на раненого, я произнес:

– Через пару часов этот человек умрет.

– И ничто не может его спасти?

– Ничто.

Рука капитана Немо сжалась в кулак, а на глазах выступили слезы. Я и не думал, что он способен плакать.

Несколько минут я просидел возле умирающего. В свете электрических лучей, озарявших смертное ложе, лицо несчастного казалось еще более бледным. Я смотрел на это умное лицо, изборожденное преждевременными морщинами, которые появились из-за тягот или даже лишений. Я надеялся, что с губ его вот-вот сорвутся последние слова, которые раскроют мне тайну его жизни!

– Вы можете идти, господин Аронакс, – сказал капитан Немо.

Я оставил капитана в каюте умирающего и вернулся к себе, чрезвычайно взволнованный этой сценой. Весь день меня терзали дурные предчувствия. Ночью я спал плохо, то и дело просыпаясь; мне чудились отдаленные стоны и заунывный гул голосов. Возможно, моряки «Наутилуса» собрались у смертного одра товарища и бормотали погребальные молитвы на своем непонятном языке?

На следующее утро я поднялся на палубу. Капитан Немо уже был там. Едва завидев меня, он подошел и спросил:

– Господин профессор, не угодно ли вам отправиться сегодня на подводную прогулку?

– Мои спутники тоже могут пойти?

– Если пожелают.

– Как прикажете, капитан. Мы к вашим услугам.

– Тогда поспешите надеть скафандры.

Ни слова об умирающем или о его смерти! Встретившись с Недом Лендом и Конселем, я рассказал им о предложении капитана. Консель, не задумываясь, согласился, да и канадец на этот раз решил пойти с нами.

Было восемь часов утра. В половине девятого мы уже стояли у выхода, полностью одетые для предстоящей прогулки и вооруженные устройствами для освещения и дыхания под водой. Двойная дверь распахнулась, и мы во главе с капитаном Немо, в сопровождении дюжины матросов ступили на каменистое дно, где отдыхал «Наутилус» в десяти метрах под поверхностью моря.

Уклон дна, поначалу небольшой, окончился впадиной с глубинами до пятнадцати морских саженей[130]. Донный грунт под поверхностью Индийского океана резко отличался от грунта, по которому я гулял во время первой экскурсии под тихоокеанскими водами. Здесь не было ни мелкого песка, ни подводных лугов, ни лесов из водорослей. Я сразу узнал удивительный край, куда мы попали благодаря любезному приглашению капитана Немо. Это было коралловое царство!