Двадцать тысяч лье под водой

As he said these words, the door opened. A steward entered. He brought us clothes, coats and trousers, made of a stuff I did not know. I hastened to dress myself, and my companions followed my example. During that time, the steward-dumb, perhaps deaf-had arranged the table, and laid three plates.	- И это бы не помогло! - возразил Нед Ленд. -Неужто не видите, что у этих людей язык собственного изобретения, выдуманный, чтобы приводить в бешенство порядочного человека, который хочет есть! Во всех странах мира поймут, что надо человеку, когда он открывает рот, щелкает зубами, чавкает! На этот счет язык один как в Квебеке, так и в Паумоту, как в Париже, так и у антиподов: "Я голоден! Дайте мне поесть!"- Э-э! - сказал Консель. - Бывают такие непонятливые натуры... Не успел он сказать последнее слово, как дверь растворилась. Вошел стюард . Он принес нам одежду, куртки и морские штаны, сшитые из какой-то диковинной ткани. Я проворно оделся. Мои спутники последовали моему примеру. Тем временем стюард, -немой, а может быть, и глухой, - накрыл на стол и поставил три прибора.
"This is something like!" said Conseil.	- Дело принимает серьезный оборот, - сказал Консель. - Начало обнадеживающее!
"Bah!" said the angry harpooner, "what do you suppose they eat here? Tortoise liver, filleted shark, and beef steaks from seadogs."	- Ба! - возразил злопамятный гарпунер. - На кой черт вам ихние кушанья! Черепашья печенка, филе акулы, бифштекс из морской собаки!
"We shall see," said Conseil.	- А вот увидим! - сказал Консель.
The dishes, of bell metal, were placed on the table, and we took our places. Undoubtedly we had to do with civilised people, and, had it not been for the electric light which flooded us, I could have fancied I was in the dining-room of the Adelphi Hotel at Liverpool, or at the Grand Hotel in Paris. I must say, however, that there was neither bread nor wine. The water was fresh and clear, but it was water and did not suit Ned Land's taste. Amongst the dishes which were brought to us, I recognised several fish delicately dressed; but of some, although excellent, I could give no opinion, neither could I tell to what kingdom they belonged, whether animal or vegetable. As to the dinner-service, it was elegant, and in perfect taste. Each utensil-spoon, fork, knife, plate-had a letter engraved on it, with a motto above it, of which this is an exact facsimile: MOBILIS IN MOBILI N	Блюда, прикрытые серебряными колпаками, были аккуратно расставлены на столе, застланном скатертью. Мы сели за стол. Право, мы имели дело с людьми цивилизованными, и, если б не электрическое освещение, можно было бы вообразить, что находимся в ресторане отеля Адельфи в Ливерпуле или в Гранд-Отеле в Париже. Должен сказать, что к столу не подали ни хлеба, ни вина. Вода была свежая и прозрачная, но все же это была вода, - что пришлось не по вкусу Неду Ленду. В числе поданных нам кушаний я отметил несколько знакомых мне рыбных блюд, превосходно приготовленных; но перед некоторыми кушаньями я стал в тупик. Я не мог даже определить, какого они происхождения -растительного или животного. Что до сервировки стола, на всем лежал отпечаток изящества и тонкого вкуса. На столовой утвари, ложках, вилках, ножах, тарелках, был выгравирован инициал в полукружии надписи-девиза. Вот точное факсимиле: "Mobilis in mobile. N" .
The letter N was no doubt the initial of the name of the enigmatical person who commanded at the bottom of the seas.	Подвижный в подвижной среде! Девиз, удивительно подходивший к этому подводному судну при условии, что предлог in в переводе читать как в, а не на. Буква "N" была, очевидно, инициалом таинственной личности, господствовавшей в глубинах морей!