Двадцать тысяч лье под водой

Hardly roused from my somewhat hard couch, I felt my brain freed, my mind clear. I then began an attentive examination of our cell. Nothing was changed inside. The prison was still a prison-the prisoners, prisoners. However, the steward, during our sleep, had cleared the table. I breathed with difficulty. The heavy air seemed to oppress my lungs. Although the cell was large, we had evidently consumed a great part of the oxygen that it contained. Indeed, each man consumes, in one hour, the oxygen contained in more than 176 pints of air, and this air, charged (as then) with a nearly equal quantity of carbonic acid, becomes unbreathable.	Голова у меня была свежая, мысли ясные. Поднявшись со своего изрядно жесткого ложа, я снова стал внимательно исследовать наш каземат. Никаких превращений тут не произошло. Темница оставалась темницей, а пленники пленниками! Только убраны были приборы со стола. Ничто не предвещало скорого изменения нашей участи; и в тревоге я спрашивал себя: неужели обречены мы, невесть какое время, жить в этой клетке? Невеселая будущность рисовалась еще в более мрачных красках, потому что мне стало не хватать воздуха. Я почувствовал какое-то стеснение в груди, хотя вчерашние кошмары больше не повторялись. Дыхание становилось все затрудненнее. От духоты я буквально задыхался. Хотя наша камера была достаточно просторна, мы, видимо, поглотили большую часть кислорода, содержащегося в воздухе. Известно, что человек расходует в час такое количество, кислорода, какое содержится в ста литрах воздуха. Поэтому воздух, насыщенный почти таким же количеством выдыхаемой углекислоты, становится негодным для дыхания.
It became necessary to renew the atmosphere of our prison, and no doubt the whole in the submarine boat. That gave rise to a question in my mind. How would the commander of this floating dwelling-place proceed? Would he obtain air by chemical means, in getting by heat the oxygen contained in chlorate of potash, and in absorbing carbonic acid by caustic potash? Or-a more convenient, economical, and consequently more probable alternative-would he be satisfied to rise and take breath at the surface of the water, like a whale, and so renew for twenty-four hours the atmospheric provision?	Короче говоря, необходимо было освежить атмосферу в нашей камере и, само собою, во всем подводном корабле. Но тут у меня возник вопрос. Как поступает в таком случае командир подводного судна? Не получает ли он кислород химическим способом: путем прокаливания бертолетовой соли с одновременным поглощением углекислого газа воздуха хлористым калием? Но ведь запасы химических веществ истощаются, их приходится возобновлять и, стало быть, поддерживать сношения с Землей? Возможно, он довольствуется сжатым воздухом, нагнетенным в особые резервуары, который расходуется по мере надобности?
In fact, I was already obliged to increase my respirations to eke out of this cell the little oxygen it contained, when suddenly I was refreshed by a current of pure air, and perfumed with saline emanations. It was an invigorating sea breeze, charged with iodine. I opened my mouth wide, and my lungs saturated themselves with fresh particles.	Все может статься! Не действует ли он более простым, более экономическим, а значит, и более вероятным способом? Не поднимается ли он на поверхность океана подобно киту, подышать свежим воздухом?
At the same time I felt the boat rolling. The iron-plated monster had evidently just risen to the surface of the ocean to breathe, after the fashion of whales. I found out from that the mode of ventilating the boat.	Но каким бы способом он ни действовал, по-моему, пришло время применить его без промедления!