Две души Арчи Кремера (СИ)

– Не хотите заглянуть на чашку кофе и обсудить дядю Альдо? – предложил он, снова глядя на Арчи. В ответ на его поднятые брови Кронинген пояснил: – Я действительно не думал, что это возможно. Такие вещи, такие операции достойны всемирной огласки. Вспомните, какая шумиха сопровождала трансплантацию первой искусственно выращенной руки. А в вашем случае речь идет о чем-то куда более значительном. И ни слова об этом. Невероятнейшее событие замалчивается, его результат известен крайне узкой группе людей. И я в недоумении – вы действительно только и будете, что мотаться по гарнизонам и заниматься медиацией? Это колоссальное расточительство ваших возможностей.

– Я делаю это по личной просьбе коменданта Лутича, – прохладно отозвался Арчи.

У Кронингена нервно дернулись ноздри и плотно сжался рот. Он уставился на дорогу.

– В таком случае я не совсем понимаю логики коменданта Лутича. Странное использование уникальных ресурсов, – не самым дружелюбным голосом произнес он.

Арчи не сдержался: хмыкнул. Усмехнулся. Это смотря с какой точки зрения смотреть. Лутич был доволен: ареанский социум существовал вполне себе неплохо, изолированный от этих – следаков – идеальным буфером в виде Арчи Кремера, а этот прокурорский микросоциум не чувствовал дискомфорта, потому что изолятор был действительно хорош.

– Уникальная способность коменданта Лутича разглядеть в знакомом незнакомое, – усмехнулся он.

Автомобиль начал тормозить перед воротами. Арчи сидел неподвижно.

– Такие вещи, как прибытие, совершаются в автоматическом режиме? Воистину, Марс полон ресурсов, – желчно отметил Кронинген.

– Не в автоматическом, – поправил его Арчи. И чуть тише добавил: – Мой искин подключен к компьютеру машины, руками размахивать нет нужды.

Стоя рядом с дверью в шлюз, Кронинген повторил Арчи приглашение на кофе. Обаде с любопытством осмотрел Кронингена; остальным было наплевать, чего руководитель группы хочет от медиатора, тем более Кронинген одним и тем же тоном – тем, которым только что говорил с Арчи – мог делать комплименты троюродной бабушке, а мог допрашивать подозреваемого, которого очень хотел упечь на пожизненное. Кто его знает, что Кронингену нужно от медиатора, может, план следующего месяца обсудить.

В своей комнате Кронинген указал Арчи на кресло, уселся напротив, велел автоповару делать кофе.

– Мне все-таки не показалось, и вы не очень дружелюбны ко мне, – светским тоном начал он. Словно о погоде. Хотя Арчи не назвал бы это нейтрально – «недружелюбностью». – Я, признаться, одно время думал, что где-то перешел вам дорогу. Но подозреваю, что причина все-таки в дяде Альдо, и вы переносите на меня эту недружелюбность. Вы недовольны результатами операции?

– Вполне доволен, – вежливо ответил Арчи.

– Тогда в чем причина вашего неожиданно эмоционального отношения?

Арчи помолчал. Слова как-то не подбирались. Наконец он сказал:

– Сама эта, с позволения сказать, операция была некоторым образом неожиданностью для меня. Это раз. Профессор Кронинген один из немногих, кто очень успешно объектифицирует меня. А меня исследуют очень многие. – Он сжал челюсти. Кронинген нахмурился. – Но овеществление меня получается как бы не исключительно у Кронингена. И три. Представьте себя на моем месте и скажите: я должен быть рад такому подарку судьбы?

Кронинген встал, поставил перед Арчи чашку, снова уселся. Произнес:

– Я благодарен вам за откровенность. И рад, что вы сочли возможным довериться мне. Я все-таки рассчитываю, что сотрудничество со мной оказывается более приятным.

Арчи поднял брови и улыбнулся.

– Я тешу себя надеждой, – добавил Кронинген и поднял чашку. – Ваше здоровье.

Арчи тихо засмеялся.

– Это глупейший тост в мою честь, – ответил он и поднял чашку. – Совершенно бессмысленный. Ваше здоровье.

Кронинген пожал плечами и устроился в кресле удобней. У него было превосходное настроение.

========== Часть 40 ==========

При необходимости Максимилиан У. Кронинген мог сойти за приятного светского человека. Разумеется, ни жесткий прокурорский взгляд, ни общие мизантропические настроения скрывать слишком долго не получалось, но на пару часов его обычно хватало; как ни крути, а Кронинген был из респектабельной семьи, а та была через брак ли, через деловые отношения связана со многочисленными другими респектабельными семьями, и приходилось проводить немало времени на сборищах разной степени официальности. Да еще и маменька нехило натаскала крошку Максимилиана на этикет, принятый в «нашем круге общения», да так, что даже вырастя, крошка Максимилиан мог поддерживать бессмысленный треп – с лихорадкой под сорок, накидавшись коктейлями или после сорока бессонных часов. Маменькина школа была в некоторых аспектах суровей той же академии.