Две книги о войне

Не успеваю я нащупать ногой первую ступень, как скатываюсь вниз и, пролетев под плащ-палаткой, наве­шенной над входом, оказываюсь в землянке.

Это яма в два-три квадратных метра. Она полна воды, с журчанием пробивающейся из всех щелей и сверху — с наката. На воде покачивается ящик, на нем — крошечная коптилка. По одну сторону от ящи­ка, спиной к выходу, на чем-то скрытом водой и чуть ли не по пояс в воде, сидит лейтенант, командир роты, по другую, опустив ноги в воду, на каком-то чурбане, привалясь к стене, — девушка. Над самой ее головой висит санитарная сумка.

Схватившись обеими руками за ящик, закачавший­ся от бурных волн, лейтенант с радостным изумлением оборачивается ко мне, потом — шумно и разочарован­но вздыхает:

А я-то думал — Злобин!. «

Тяжело вздыхает и девушка.

Нет, не Злобин, не старшина, — вновь отвечаю я и, назвав себя, поднимаюсь на ноги. Вода доходит мне почти до колен.

Поднимается и командир роты. За ним — девушка.

— Лейтенант Мартынюк! — пытливо всматриваясь в меня, представляется командир роты. У него оброс­шее щетиной лицо, смертельно усталые глаза. Ему, должно быть, лет двадцать пять, но выглядит он на­много старше.

Медсестра Кондратьева! — говорит девушка, на­стороженно косясь на меня.

Нам или придется так стоять, или же сесть на нары... правда, скрытые водой. Другого ничего не могу предложить! — разводит руками Мартынюк.

Что же это вы так? .. — Я разглядываю ветхую землянку. — Это же яма, прикрытая одним-единствен- ным накатом!

Спасибо и за яму! — глухим, простуженным го­лосом отвечает Мартынюк. — Хоть нашли местечко для КП!.. Мы только несколько часов назад закрепи­лись на этом участке. Враг — в ста метрах.

Отступали?

Сегодня — трижды... Садитесь... Что стоять под ливнем, что сидеть в воде — один черт! — И Мар­тынюк первым садится. Его примеру следует медсе­стра.

Некоторое время я еще продолжаю стоять, потом осторожно опускаюсь в воду, нащупав под собой нары.

Только не погасите фитилек, — просит Марты­нюк. — Здесь ни у кого нет сухих спичек.

Хоть бы скорее наступило утро! — в отчаянии шепчет медсестра.

Лучше бы пришел Злобин с ребятами! .. Тогда бы сразу ушли из этого гиблого места, — говорит Мар­тынюк.

Проклятый ливень! — шепчет медсестра, тяже­ло вздохнув.

Фитилек в коптилке трепетно дрожит от ее вздоха, вот-вот готовый погаснуть. Мартынюк молча показы­вает кулак. Медсестра испуганно зажимает себе рот. ..

Приподнимается край плащ-палатки, и в землянку просовывается рябоватое лицо с мохнатыми, толстыми

бровями. С каски гулко скатываются в воду большие тяжелые капли.

Час прошел, товарищ лейтенант... Злобина все нет. . . Минировать проход? . .

Как фланги?

Роты Веселова и Сиротина закончили миниро­вание своих участков. Остановка только за нами. Как закроем проход — сразу можем отойти.

Мартынюк переглядывается с медсестрой.

Ну, подождем еще немного. Ну, хотя бы еще полчаса! — умоляюще просит она.

Мартынюк долго молчит, как зачарованный глядя на фитилек: он думает.

Отложим еще на час, — говорит он. — Может быть, они все-таки живы и бродят где-то рядом с нами, ищут этот злосчастный проход? .. Злобин не может не прийти. . .

Мы обыскали весь лес, товарищ лейтенант, — говорит рябоватый. — Подобрали только раненого свя­зиста. . . Больше никого там нет. — Понизив голос, он шепчет: —Под шум дождя враг накапливается на той стороне. Лучше вовремя уйти. К утру придется отхо­дить с боем.

Подождем еще час, — твердо говорит Марты­нюк, с грустью и сожалением посмотрев на сапера.

Хорошо. Откладываем отход в третий раз. — И рябоватый, судя по всему — командир саперного взвода, опускает набухшую плащ-палатку, и она, как камень, погружается в воду.

Я смотрю на задумчивое лицо Мартынюка и спра­шиваю про обстановку, хотя она мне, конечно, и так ясна.

Какая там к черту обстановка! — Он устало ма­шет рукой. — Приказано отступать, и мы отступаем, прикрывая основные силы. . . Сегодня потеряли много людей. . . Вот не вернулась и группа Злобина. . . Она отвлекла на себя автоматчиков, благодаря ей мы и ото­рвались от врага, закрепились на этом участке. . . Вы знаете, что такое рота или батальон прикрытия при отступлении?

Догадываюсь, — отвечаю я.

Мы молчим, прикованные взглядом к трепетному

огоньку коптилки. Но наше молчание прерывается го­лосом снаружи:

Как быть с шалашами, товарищ лейтенант?

Пошли Смирнова. Пусть займут их, разожгут костры, вскипятят чай. Скоро начнем выводить на­род, — обернувшись, отвечает Мартынюк.

Потом поочередно входят в землянку командир от­деления связи, командир пулеметного взвода, предста­вители рот Веселова и Сиротина и другие, не разгадан­ные мной. То и дело в их разговоре я слышу имя Зло­бина.

И вдруг край плащ-палатки приподнимается, и мы снова видим рябоватое лицо командира саперного взво­да. Его мохнатые, толстые брови сведены у переноси­цы, и глядит он исподлобья.

Как скоро идет время! — шумно вздыхает Мар­тынюк.

Неужели прошел уже час? — негодующе спра­шивает медсестра.

Командир саперного взвода молча поднимает руку, показывает свои огромные, как будильник, часы.