Две королевы

Таким образом, Нокс приравнивал католицизм у женщин к необузданной похоти. Вскоре он уже обвинит Марию в преступлениях, к которым она должна автоматически испытывать склонность просто потому, что является католичкой, а не протестанткой.

Это станет основой расхожего мнения, что Мария руководствовалась велением сердца, в отличие от своей кузины Елизаветы, действиями которой руководил разум. Поскольку Елизавета была протестанткой, Нокс исключил ее из своих яростных атак на женщин-правительниц. В отличие от Марии он считал ее королевой «согласно чудесному промыслу Божьему». Источник подобных идей очевиден, потому что в этом вопросе Нокс соглашался с мнением Кальвина, что монархия, во главе которой стоит женщина, является отклонением от «природного порядка вещей», однако бывают и исключения, особые женщины, которые «возвышены божественной властью», чтобы быть «кормящими матерями» протестантов.

На самом деле беспристрастный наблюдатель, знавший о легкомысленных ночных свиданиях Елизаветы с лордом Робертом Дадли, когда еще была жива его жена, сделал бы выбор в пользу Марии. Ноксом овладели странные сектантские фантазии. Начав с убеждения, что Мария была «идолопоклонницей», посещавшей тайные мессы, он стал обличать ее как femme fatale: склонную манипулировать людьми обольстительницу, нравственные пороки и непригодность в качестве правителя которой проявляются в танцах, банкетах и показной сексуальности.

Вскоре он уже пребывал в убеждении, что обнаружил скандал. Центральной фигурой оказался Пьер де Бокосель, сеньор де Шателяр, один из не слишком известных поэтов Плеяды. Мария пригласила Шателяра к себе на службу, и он сочинил для нее несколько стихотворений, на которые она опрометчиво ответила в традициях куртуазной любви. Это был невинный жест, но поэт безумно влюбился в королеву. Вечером накануне отъезда Мейтланда в Лондон он спрятался под кроватью Марии, с мечом и кинжалом. Его изгнали, однако он последовал за Марией в Файф и два дня спустя снова вошел в ее спальню, когда она раздевалась. На этот раз его судили за измену. На эшафоте он с чувством прочел «Гимн смерти» Ронсара. После чего крикнул: «Прощай, самая прекрасная и самая жестокая принцесса в мире!»

Обвинения Нокса в распутстве были ложью. На самом деле Мария была так напугана появлением поэта в своей спальне, что несколько месяцев отказывалась оставаться ночью одна и не ложилась, пока Мария Флеминг, главная из четырех Марий, не укладывалась спать в той же комнате.

После возвращения Мейтланд пытался нейтрализовать Нокса, отрицая намерение Марии выйти замуж. Формально он не лгал: переговоры шли, а конкретных планов не было. Это была казуистика, достойная самого Нокса, но проповедник продолжал нападать на Марию, используя соперничество между Мореем и Мейтландом и надеясь связать себя с Мореем, который изо всех сил старался заручиться поддержкой народа.

События 1563 г. серьезно осложнили положение Марии. Отчуждение между ней и дядями росло, когда вдруг пришло известие об убийстве герцога де Гиза. 18 февраля во время возвращения из обычной инспекционной поездки по войскам герцог получил три пули в плечо и через несколько дней умер. Его убийцей был гугенот, который под пыткой переложил вину за преступление на протестантов. Смерть дяди потрясла Марию. Несмотря на то что ее наставником был кардинал Лотарингский, герцога она всегда любила больше.

Известие пришло 15 марта, когда она была в Сент-Эндрюсе. Королева «сильно печалилась, а ее дамы проливали потоки слез». Мария утешала себя тем, что дни напролет скакала по полям, охотилась с собаками или соколами, переезжала с места на место. Рэндольф поехал с ней в Фолклендский замок, где на пологих холмах Ломонда раскинулись ее любимые охотничьи угодья. Там она внезапно удостоила его рассказом о «всех бедах и великих приключениях, которые выпали на ее долю после смерти мужа, и о том, что теперь она лишена всякой дружбы».

Мария чувствовала себя очень одинокой. В каком-то смысле она была слишком общительной для королевы. Она могла быть наивной, импульсивной и нетерпеливой, — отправив Мейтланда договориться о браке с самым завидным холостяком Европы, она ожидала скорого результата. Мария прислушивалась к своим советникам, но вряд ли испытывала к ним теплые чувства. Они были слишком эгоистичными, слишком заняты ссорами друг с другом — понять это мог только тот, кто вырос в Шотландии. Мария была обаятельной королевой, не скрывавшей своих чувств, но ей тоже требовалась эмоциональная поддержка, которой она лишилась после смерти матери. Во многих отношениях Шотландия оставалась для Марии чужой. Здесь было мало людей, с которыми она могла поговорить по душам, разве что с четырьмя Мариями, однако ее компаньонки знали страну не лучше, чем она. Мария любила родственников, но они часто ее предавали. Теперь умер герцог де Гиз, заставив ее осознать все ужасы религиозной войны.