Две крепости

— А вы сами? — поинтересовался Мерри.

— Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, — сказал Древобородый, — они касаются больше эльфов и людей. Это дело волшебников: волшебники всегда беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому что нет никого на моей стороне, если вы меня понимаете: никто, даже эльфы, в наши дни не заботится о деревьях так, как я. Но я все же и теперь предпочитаю эльфов остальным: эльфы давным-давно избавили нас от немоты. Это великий дар, и о нем невозможно забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись. И, конечно, есть существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда против них... эти... бурарум, — он издал глубокое и неодобрительное бормотание, — эти орки и их хозяева.

Мне сделалось очень тревожно, когда Тень легла на Мерквуд, но едва она переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился: Мордор далеко отсюда. Однако похоже, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса не так уж далеко. Старый энт не может остановить бурю, — он должен или выдержать ее, или упасть.

Теперь еще Саруман! Саруман — это сосед, за ним я могу уследить. Мне кажется, я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что мне делать с Саруманом.

— Кто такой Саруман? — спросил Пиппин. — Вы знаете его историю?

— Саруман — волшебник, — ответил Древобородый. — Больше ничего не могу сказать. Я не знаю истории волшебников. Они появились вскоре после того, как большие корабли впервые приплыли по морю. Но приплыли ли они на этих кораблях — я не знаю. Саруман считался великим среди волшебников. Некоторое время назад он начал бродить по земле и вмешиваться в дела людей и эльфов! Вы, наверное, сказали бы: давным-давно. И он поселился в Ангреносте, или Исенгарде, как его называют люди Рохана. Сперва сидел тихо, но слава его начала расти. Говорят, его избрали главой Совета. Но это не пошло ему на пользу. Я как раз удивился бы, не обратись Саруман ко Злу. Но, во всяком случае, раньше он не беспокоил своих соседей. Я разговаривал с ним, когда он бродил по моим лесам. В те дни он был вежлив, на все испрашивал моего разрешения, по крайней мере когда встречал меня, и очень охотно слушал. Я рассказывал ему о множестве вещей, то, чего он никогда не узнал бы сам, но он не отвечал мне тем же. Не могу припомнить, чтобы он рассказывал мне что-нибудь. И со временем эта скрытность только нарастала. Лицо его, помнится, все больше напоминало рельеф на каменной стене или окно со ставнями, захлопнутыми изнутри.

Пожалуй, теперь я понимаю, что он замыслил. Захотел стать Властью. У него вместо мозга механизм из железных пружин и колес, и он не заботится о растениях, по крайней мере если они не служат ему для каких-то целей. Теперь ясно, что он черный предатель. Связался с грязным народом, с орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти исенгардцы хуже злых людей. Знак Зла, которым помечает Великая Тьма орков, не позволяет им выдерживать свет солнца, но оркам Сарумана и ясный день нипочем, хотя и ненавистен. Как же он добился этого? Может, это люди, измененные Саруманом? А может, смешал расы — людей и орков? Одним словом дело его — черное Зло!

Древобородый некоторое время бормотал, как бы про себя произнося глубокие подземные энтские проклятия.

— Недавно я стал размышлять, почему орки осмеливаются проходить через мои леса так свободно, — продолжал он. — И не сразу догадался, что виноват в этом Саруман, что он уже давно разведал все пути и раскрыл мои тайны. Теперь он и его подлые слуги чинят вокруг опустошение. Вниз по границам они срубили деревья — хорошие деревья! Некоторые они просто подрубили и оставили гнить, но большинство сплавили по воде в Ортанк. Над Исенгардом все время поднимается дым.

Будь он проклят, корень и ветви! Многие из этих деревьев были моими друзьями, я знал их от ореха и желудя. Многие умели говорить, и голоса их умолкли теперь. И ныне лишь пни да заросли ежевики там, где некогда стоял поющий лес. Я был слишком бездеятелен. Я упустил время. Это нужно прекратить.

Древобородый рывком приподнялся на кровати, встал и затопал к столу. Светящиеся сосуды испускали два потока пламени. Глаза Древобородого засверкали зеленым огнем, борода ощетинилась и сделалась похожей на огромный веник.

— Я остановлю это!— взревел он. — И вы пойдете со мной. Вы поможете мне! А заодно и своим друзьям: если не остановить Сарумана, у Рохана и Гондора враг будет не только впереди, но и сзади. У нас с ними одна дорога — на Исенгард!

— Мы пойдем с вами, — сказал Мерри, — и сделаем все, что в наших силах.

— Да! — подтвердил Пиппин. — Я хочу увидеть свержение Белой Руки. Я хочу быть там, даже если от меня будет мало пользы: я никогда не забуду Углука и переход через Рохан.

— Хорошо! Хорошо! — сказал Древобородый. — Но я говорю очень быстро. Не следует торопиться. Даже жарко стало. Я должен освежиться и подумать. Легко кричать: «Остановлю!» — а на деле все гораздо труднее.