Две крепости

— В моем доме росли рябины, — тихо и печально сказал Брегалад, — рябины, которые завязались, когда я был ребенком, много лет назад, в спокойном мире. Самые старые из них были посажены энтами, чтобы доставлять удовольствие энтским женщинам. Но женщины смотрели на них, улыбаясь, и говорили, что фруктовые деревья в саду цветут красивее. А эти рябины всё росли и росли, пока листва их не стала подобной зеленому холму, а их ягоды осенью — обильны и красны. Птицы селились на них. Я люблю птиц, даже когда они поднимают гомон. А рябины хватает на всех. Но птицы проявляли враждебность и жадность: клевали деревья, бросали ягоды на землю и не ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои деревья. Когда я пришел и звал их прекрасными их именами, они не задрожали в ответ, они не слышали меня и не отвечали — они умерли.

О, Орофарне! Лассемиста! Гарнемирие!
Рябина, чудная краса, ах, белый цвет в твоих власах!
Рябина, как ты для меня сияла на восходе дня!
Играя светом и листвой, как нежно пел мне голос твой,
И венчик ало-золотой сверкал над милой головой.
Рябина, мертвая краса, ах, пыль и прах в твоих власах!
Венец упал с ветвей твоих и голос твой навек затих.
О, Орофарне! Лассемиста! Гарнемирие!

Хоббиты уснули под мягкие звуки его песни, которая, казалось, на многих языках оплакивала гибель любимых деревьев.

Следующий день они тоже провели в обществе Брегалада и не отходили далеко от его «дома». Большую часть времени проспали. Ветер стал холоднее, а облака толще и ниже, солнце светило реже, а вдали все поднимались и опускались голоса энтов на Муте, иногда громко и напористо, иногда тихо и печально, иногда быстро, иногда медленно и торжественно, как погребальная песнь. Пришла вторая ночь, а беседа энтов продолжалась под бегущими облаками и тусклыми звездами.

Мрачный и ветреный, начался третий день. На восходе солнца голоса энтов неожиданно зазвучали громче, потом утихли. По мере того как расцветало утро, ветер улегся и воздух наполнился ожиданием. Хоббиты видели, что Брегалад внимательно прислушивается, хотя они сами энтских голосов почти не различали.

Наступил полдень, и солнце, двигаясь на запад к горам, посылало длинные желтые лучи через просветы в облаках. Внезапно хоббиты почувствовали, что все необычно затихло, весь лес замер в напряженном молчании. Умолкли и голоса энтов. Что бы это значило? Брегалад стоял прямо и напряженно, глядя на север, в сторону Дерндингла.

И тут донесся звонкий громкий возглас: «Ра-хум-ра!» Деревья задрожали и наклонились, как будто в них ударил шквал. Вновь наступило молчание, потом началась торжественная маршевая музыка, гром барабанов, а над ним высокие и сильные голоса:

Идем под барабанный гром: та-рунда рунда рунда-ром!

Это шли энты, все ближе и громче звучала их песня:

Идем под гром и в рог трубим! Та-руна руна руна-рим!

Брегалад подхватил хоббитов и двинулся прочь от своего дома.

Вскоре они увидели приближающуюся линию: большими шагами по склону навстречу им двигались энты. Впереди шел Древобородый, затем, по два в ряд, более пятидесяти его сородичей, отбивая такт руками. Когда они подошли ближе, стал виден блеск их глаз.

— Хум, хум! Вот мы идем с громом, вот мы пришли наконец! — воскликнул Древобородый, увидев Брегалада и хоббитов. — Присоединяйтесь к Муту! Мы выступаем. Мы движемся на Исенгард!

— На Исенгард! — подхватили энты множеством голосов.

— На Исенгард!

На Исенгард! Хоть Исенгард стеной из камня окружен,
Но нет тепла и жизни в нем, пускай силен и крепок он!
Идем, идем, идем войной, не сдержишь дверью и стеной
Огонь в стволах, огонь в ветвях, и рог трубит — идем войной!
В пределы тьмы ворвемся мы, идем, идем под дробь и гром!
На Исенгард сквозь дробь и гром как приговор судьбы идем!

Так пели они, маршируя на юг.

Брегалад, глаза которого сияли, присоединился к линии и пошел рядом с Древобородым. Старый энт снова посадил хоббитов к себе на плечи, и они с бьющимися сердцами и высоко поднятыми головами гордо двинулись во главе поющего отряда. Хотя они ожидали чего-то подобного, их поразило изменение в энтах. Будто внезапно прорвалось наводнение, долго сдерживаемое какой-то плотиной.