Две крепости

Где ныне лошадь и всадник?
Где рог, победно звучавший?
Где кудри по ветру, кольчуга
И шлем, на солнце сверкавший?
Где руки на струнах арфы
И огонь, багрецом пылавший?
Где весна и высокий колос,
Перед жатвой сквозь тьму прораставший?
Все прошло, как дожди по склонам,
Пронеслось, как ветер над лугом;
Дни ушли на закат и скрылись
За горами, за темным кругом.
Кто сумеет стволы деревьев
Воскресить из печного дыма?
Кто вернет из-за моря годы,
Вдаль уплывшие неумолимо?

— Так говорил давным-давно забытый поэт в Рохане, вспоминая Эорла Юного, высоким красавцем приехавшего с Севера. Его конь Фелариф, отец лошадей, был крылатым. Об этом же поют люди зимними вечерами.

С этим друзья миновали безмолвные могилы. Поднявшись по извилистой дороге на зеленый холм, они подъехали наконец к широкой обветренной стене и воротам Эдораса.

Тут сидели многочисленные воины в ярких кольчугах. Они вскочили и копьями преградили подъехавшим путь.

— Стойте, чужеземцы! — приказали, они на языке Риддермарки и потребовали, чтобы путники назвали им свои имена и изложили дело, которое привело их сюда. В глазах читалось любопытство и ни капли дружелюбия: особенно мрачно они поглядывали на Гэндалфа.

— Я хорошо понимаю вашу речь, — ответил волшебник, — но мало кто из чужеземцев способен на то же. Почему вы не говорите на вестроне, как принято на Западе, если хотите, чтобы вам ответили?

— Такова воля короля Теодена: никто не должен пройти через эти ворота, если не знает нашего языка и если не друг нам, — ответил один из стражников. — Мы никого не пропускаем, кроме наших людей и тех, кто пришел из Гондора. Кто вы, одетые так странно и едущие верхом на лошадях, подобных нашим? Никогда не видели мы столь необычных всадников и такого гордого коня, как один из тех, что несут вас. Это один из меаров, если только на наши глаза не наложено заклятие. Говорите: может, вы — колдуны, шпионы Сарумана, привидения, посланные им? Говорите, и побыстрее!

— Мы не привидения, — ответил Арагорн, — и ваши глаза вас не обманывают. Это ваши собственные лошади, как вы и сами догадались. Но вор-конокрад редко возвращается к конюшне. Вот эти, Хасуфель и Арод, даны нам два дня назад Эомером, Третьим маршалом Марки. Мы привели их обратно, как и обещали ему. Разве Эомер не вернулся и не предупредил о нашем прибытии?

Тревога промелькнула в глазах всадника-стражника.

— Об Эомере я вам ничего не скажу, — ответил он. — Если то, что вы говорите, правда, тогда король Теоден, несомненно, захочет вас выслушать. Может быть, даже вашего прихода ждали. Две ночи назад к нам приходил Змеиный Язык и сказал, что по приказу Теодена ни один чужеземец не должен пройти через ворота.

— Змеиный Язык? — переспросил Гэндалф, пристально вглядываясь в стражника. — Не говорите больше ничего! Но мое дело не к Змеиному Языку, а к самому повелителю Марки. Я тороплюсь. Пошлите сообщить о нашем приходе!

Глаза Гэндалфа сверкнули.

— Хорошо, я сообщу, — медленно ответил тот. — Но какие имена прикажете назвать? И что мне сказать о вас? Вы кажетесь утомленным и старым, но я чувствую за вами решимость и стойкость.

— Ты правильно чувствуешь и правильно говоришь, — заметил волшебник. — Я Гэндалф. Я вернулся. И вот, убедитесь! Я привел назад коня. Это великий Обгоняющий Тень, который не покоряется ничьей руке. А рядом со мной Арагорн, сын Араторна, потомок Королей; он направляется в Мундберг. Здесь также наши товарищи: эльф Леголас и гном Гимли. Иди и скажи своему хозяину, что мы у ворот и готовы поговорить с ним, если он позволит нам пройти в зал.

— Странные имена вы носите! Но я передам все, о чем вы просите, и узнаю волю своего господина, — ответил стражник. — Подождите здесь, пока я принесу вам ответ. Но не надейтесь на многое! Нынче темное время.

Он быстро ушел, оставив чужеземцев под бдительным оком своих товарищей, и через некоторое время вернулся.

— Следуйте за мной! — сказал он. — Теоден разрешил вам войти, но любое оружие, которое у вас есть, даже простой посох, вам придется оставить у порога. Там оно будет в сохранности.