Две повести. Терунешь. Аска Мариам

Черезъ дв недли посл этого разговора Александръ Николаевичъ уже отправлялся изъ Одессы на Портъ Саидъ, а оттуда на французскомъ пароход компанiи «Messageries maritimes» въ африканскiй портъ Джибути.

«Конечно, все это ерунда», — говорилъ онъ самъ себ, мсяцъ спустя, сидя въ чечунчевомъ легкомъ пиджак, именуемомъ по мстному «педжамомъ», на верхней веранд четыреугольнаго дома, построеннаго изъ благо известняка, и глядя какъ медленно надвигался океанъ, слдуя непонятному закону, на берегъ, — «конечно, все это вздоръ и этотъ сонъ, и этотъ голосъ. Я могъ видть и городъ, и фантазiю эту самую гд-нибудь, и вотъ она засла въ моемъ мозгу и приснилась мн, поразивъ меня въ тяжелую минуту моей жизни. Гд-то ты, моя Нина? Я не искалъ и не ищу тебя на этой земл, потому что самъ похоронилъ, самъ закопалъ въ землю драгоцнное твое тло, потому что больше одного раза на земл никто не жилъ»… И онъ смотрлъ на высокое синее африканское небо, которое темнло все боле и боле, смотрлъ, какъ быстро погасалъ день по мр того, какъ солнце опускалось за горы, и звзды проступали на ясномъ и прозрачномъ небосвод. «Да, это особыя ночи!» думалъ онъ. «Это т ночи, что вдохновляли библейскихъ халдеевъ, что создавали таинственную религiю Ормузды и Озириса, т ночи, подъ покровомъ которыхъ дремлютъ величественныя пирамиды, и сфинксы загадываютъ свои мудрыя загадки путникамъ. Подъ покровомъ этой ночи однажды у всесвятой Двы родился сынъ, Спаситель мiра, и земля, и люди очистились отъ грха. Эти ночи видли первые шаги человка, робкiе, неуврениые, какъ шаги ребенка, и эти же ночи создали такую культуру мощнаго народа, которую и понын не разгадать слабому уму!»

И еще долго размышлялъ Панаевъ, сидя на веранд Hotel de France, глядя на сонное море, шагъ за шагомъ медленно надвигавшееся на прибрежный илъ, глядя на рыбаковъ-арабовъ, готовившихъ къ отплытiю свои фелюги съ косыми парусами, слушая чью-то переливистую и тягучую псню. Онъ смотрлъ и слушалъ пока сонъ не началъ закрывать его глаза.

На другой день къ нему забжалъ юркiй арабъ, Гассанъ Магометъ, въ блой кофт одтой поверхъ пестрой жилетки, въ маленькомъ бломъ колпак и малиновой гладкой юбк до колнъ. Арабъ этотъ устраивалъ ему караванъ до Харара.

— Demain matin toi partir, — объяснилъ ему арабъ на ломаномъ французскомъ язык.

— Moi arranger tour, beaucoup de peine, somalis mechants, moi donner бакшишъ. II faut montrer bagage.

Александръ Николаевичъ показалъ свой небольшой запасъ консервовъ и вина, свои необходимыя дорожныя вещи, и Гассанъ Магометъ успокоился.

Однако, въ Джибути пришлось провозиться съ недлю. Нужно было найти слугъ, освжить кое-какiе запасы.

Жутко было Панаеву проводить ночи въ пустын, одному блому среди толпы черныхъ дикарей. 14 дней длилось его путешествiе по пескамъ, усяннымъ черными камнями, черезъ скалистыя горы. Онъ ходилъ на охоту, билъ антилопъ и маленькихъ козочекъ дигъ-диговъ, стрлялъ въ ущельяхъ горъ кабановъ, сторожилъ леопардовъ, а темными ночами, склонившись надъ фонаремъ, онъ изучалъ абиссинскiй языкъ, чтобы днемъ болтать на немъ со своимъ слугою, хорошенькимъ мальчикомъ Фара.

«Конечно, это вздоръ,», говорилъ онъ самъ себ, «искать какую-то негритянку въ дебряхъ Африки и думать въ ней найти душу моей Нины. И какъ я найду ее? По разсказамь арабовъ, Хараръ громадный городъ, въ немъ нсколько десятковъ тысячъ жителей, масса домовъ, дв церкви. Гд я буду искать то, чего никогда не видалъ? Это погоня за призракомъ, исканiе сна, приснившагося пятнадцать лтъ тому назадъ, въ минуту сильной нравственной тревоги, въ мучительную минуту жизни! И не безумецъ-ли я! Одно меня утшаетъ: благодаря этой погон за сномъ, я попалъ въ удивительную страну, древнйшую изъ странъ земного шара, я попалъ въ народъ, пребывающiй на первыхъ ступеняхъ развитiя. Кругомъ пастухи-сомали со стадами овецъ, верблюдовъ и ословъ, кочующiе въ дикихъ горахъ, питаясь молокомъ и рисомъ, одваясь въ звриныя шкуры и имя одно оружiе, копье и щитъ. Я, какъ пророкъ Исаiя, бреду среди ихъ патрiархальныхъ семей, бреду на мул, переходя черезъ безводныя пустыни и горы…»

Но какъ же поразило его, когда на четырнадцатый день, при спуск съ высокой горы, покрытой лсомъ, Фара указалъ ему на темное круглое пятно среди зеленыхъ и желтыхъ холмовъ и горъ, и сказалъ коротко, но краснорчиво — «Хараръ».