Две птицы на снегу

Закусив губу, Лета послушалась. Из-за тесноты это удалось с трудом. Освобожденное запястье продолжало пульсировать болью, но стало полегче, зато догнало новое осознание.

– Что случилось? Где мы?

– Лавиной накрыло, – спокойно пояснил феникс.

– Что?! Какой… Мы что, под снегом? Надо выбираться! Яр! – Она забилась в его руках, задергалась.

– Не паникуй! – коротко рявкнул он. – Кислород экономь.

– Кислород?! Я…

Дышать сразу стало тяжело, паника вцепилась когтями в горло, и женщина принялась лихорадочно хватать воздух ртом. Она в ужасе попыталась призвать магию – но не успела. Феникс прижал ее теснее и заткнул поцелуем.

Не просто коснулся губ губами – это был именно поцелуй. Язык прошелся по нижней губе, скользнул в судорожно распахнутый рот…

Паника отступила, кажется, от неожиданности и возмущения. Он что, в самом деле ее целует?! Вот так? А она что, в самом деле отвечает?..

Но прежде чем Лета все осознала и воспротивилась, Вольнов прервал поцелуй и спросил насмешливо:

– Успокоилась?

– Ты что делаешь?!

– Не дергайся. Нас сейчас спасут. Слышишь голоса? Там маги. Несколько минут, и нас отсюда вынут.

– Надо их позвать, как они…

– Они ничего не услышат. Совсем. Дыши спокойнее, – он говорил негромко и медленно, ровно, так что само звучание голоса возле виска успокаивало, почти гипнотизируя. – Я освободил нам пространство, воздуха до спасения хватит. Не дергайся. Так больше расходуется кислород. Да и мне сдержаться трудно, – добавил с задумчивой иронией.

– Сдержаться? – растерянно уточнила Лета. Сердце продолжало торопливо колотиться, но паника, по крайней мере, больше не застилала разум.

Хорошо, что она оказалась тут с фениксом. Одна бы, наверное, уже свихнулась от страха…

– Я лежу на женщине, которую хочу, и мне понравилось, как ты целуешься. Дальше продолжать? – с иронией поинтересовался он.

Лета задохнулась от возмущения, однако внезапно взглянула на их положение с новой стороны: Вольнов скорее сбоку, чем сверху, но их ноги сплетены и придавлены снегом, бедра тесно прижаты к бедрам, а ее ладонь, с которой сорвало рукавицу, чувствует жар кожи на груди феникса. Не говоря уже о том, что лицо его тоже близко, и нос почти утыкается в ее висок.

Она поспешила отогнать мысль, что ее вдруг взволновала и эта близость, и эта его полурасстегнутая жилетка… Феникса хотелось потрогать, и бороться с этим искушением почти невозможно, когда он лежит вплотную. И целовался он так, что волей-неволей закрадывались мысли о повторении и продолжении – неуместные, отдающие безумием в их ситуации, но, кажется, ей вместе с поцелуем передалась часть бесшабашности этого мужчины. И сразу стало совсем не холодно и почти совсем не страшно…

– Псих, – пробормотала она, радуясь, что в темноте невозможно заметить ее смущение. – Мы вот-вот задохнемся, а он о бабах думает!

– Не о бабах, а об одной и вполне определенной привлекательной женщине, – возразил Яр. – А если мы начнем задыхаться… Лета, у тебя на шее портал, настроенный на жизненные показатели. При их критическом падении он выдернет нас в больницу. Из-под снега тоже. Что ты такое пыталась наколдовать перед лавиной? Я только дымку голубую увидел.

– Крылья раскрыть, – призналась она нехотя. После напоминания о портале Летана и без того чувствовала себя истеричной дурой, а уж вспоминая об этом порыве… – Инстинктивно, прикрыться. Глупо, хорошо, что не успела. Поломалась бы только…

– Крылья? – заинтересовался Яр. – Но не огненные. Ты что, ирия? – предположил он.

– Да, – со вздохом созналась она.

Но высказываться по этому поводу Яроплет не стал, только растерянно хмыкнул.

Она совсем не походила на ирию, он бы ни за что не подумал о таком варианте, как она и сказала вчера. Птицы счастья из Синего лепестка были очень легкими, живыми, общительными и энергичными существами. В своей светлой грани они несли праздник окружающим, обожали смешить и радовать, в темной отличались взбалмошностью, эгоизмом, истеричностью и поверхностностью. И тут вдруг – Летана. Серьезная, даже слишком. Сдержанная, упертая, чересчур правильная, холодная. Ничего так контраст.

Впрочем, насчет холодности… Это он прежде мог подобное подозревать, до поцелуя, на который женщина ответила без раздумий и который теперь очень хотелось повторить.

Целовалась Лета жарко, сладко, отзывчиво. Яроплет прекрасно видел, как поначалу она инстинктивно вспыхнула ответным возбуждением, быстро и ярко, а уж потом вмешался разум и все испортил. И говоря о своих желаниях, он ни капли не лукавил и не преувеличивал для большего эффекта. Если прежде он подумывал затащить ее в постель больше из любопытства, как это будет, то теперь не сомневался: будет хорошо. Женщина, которую он хотел, приобретала все больше личных, определенных черт, которые как минимум интриговали и побуждали лучше в ней разобраться и познакомиться поближе, отчего желание только крепло. Настолько, что за воплощение его он уже настроен был побороться.