Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Чуть позже появилась, однако, новая трудность. Расти плохо привыкал к невесомости, и на третий день у него случился серьезный приступ морской болезни, или синдрома космической адаптации. По видимости, Фрэнк Борман страдал на «Аполлоне-8» от него же, но он не проходил послеполетных медпроверок. Поэтому, когда заболел Расти, мы еще практически ничего не знали об этой проблеме.

После полета Расти Швейкарт вызвался пройти серию тестов в спеццентре Вооруженных сил США по исследованию воздушной болезни на Военно-морской станции Пенсакола в штате Флорида. Он поступил смело. Несколько месяцев подряд его как минимум раз в неделю отправляли в «пыточную камеру», чтобы протестировать на вращающихся стульях, качающихся брусьях для хождения и в комнатах для просмотра вызывающих тошноту фильмов. В итоге выяснилось, что, вероятно, 40 или 50 процентов из тех, кто летал в космос, испытывали те же трудности – у них появлялся и так нарастал эффект, аналогичный морской болезни, что он заставлял астронавта бросать работу. Не нашли ни одного симптома, по которому можно было бы предсказать появление синдрома: некоторые оказывались чувствительными к тестам, но чувствовали себя хорошо в полете, а некоторые – наоборот: демонстрировали сопротивляемость на Земле и выходили из строя в космосе.

Главное, что выяснилось в этих исследованиях, – быстро адаптироваться к невесомости (или к обстановке внутри другого движущегося объекта) можно, если долго качать головой так, чтобы вызвать легкий синдром, но не доводя дело до настоящей тошноты. Даже составили «шкалу дискомфорта», по которой рвоту, например, расположили на четвертом уровне. И стратегия адаптации заключалась в том, чтобы, двигая головой, дойти, скажем, до уровня 2а, а затем остановиться. А Расти в полете, что естественно для того, кто сильно страдает от подобного явления, наоборот, старался как можно дольше не шевелить головой, чтобы избежать головокружения и тошноты. Он не знал, что так лишь затянул с адаптацией до того времени, когда мы действительно стали нуждаться в нем на третий день экспедиции.

По плану Швейкарту предстояло в этот день на два часа выйти в открытый космос после того, как они с Джимом перейдут в лунный модуль, и оба космических аппарата разгерметизируются. Смысл заключался в том, чтобы показать возможность перехода экипажа из лунного модуля в командно-сервисный при помощи ВКД, если переходный туннель между кораблями заблокирует стыковочный узел. Но Расти плохо себя чувствовал, хотя старался держаться бодро и делал вид, что может со всем справиться, – и поэтому план пришлось поменять. ВКД сократили, поручив ему выпрямиться, стоя на внешнем «крыльце» лунного модуля, а я должен был открыть люк командного и, высунувшись, его сфотографировать, при этом настоящий переход астронавта из модуля в модуль больше не планировался.

Уже долго отряд астронавтов настаивал, чтобы ему разрешили давать нашим кораблям имена. «Никаких имен, только цифровые обозначения», – стояло на своем NASA. И никаких объяснений, почему. Мне кажется, чиновники временами забывали, что в программе вообще участвуют «какие-то там» люди. Но теперь в экспедиции «Аполлон-9» действовали два космических аппарата – лунный и командный модули, и для того, чтобы поддерживать двустороннюю связь, нам требовались позывные.

На тренировках мы прозвали лунный модуль Пауком, потому что у него имелись длинные тонкие ноги-опоры, и «Паук» прицепилось к нему как позывной. Когда на мыс Кеннеди на трейлере привезли наш командный модуль, он был укутан, как конфета, в голубой целлофан, и мы сразу его прозвали Мармеладкой. Журналисты, узнав об этих позывных, тут же стали их использовать.

Устав бороться с неизбежным, NASA позволило всем экипажам «Аполлонов» после нас называть свои корабли так, как хочется. Экипаж «Аполлона-10» использовал имена Снупи и Чарли Браун[63]. Но агентство решило вмешаться, придав называнию некий тайный смысл, и настаивало, чтобы имена относились к целям экспедиции. Так появились Колумбия и Орел как части исторического «Аполлона-11». Но у нас были Мармеладка и Паук. На пятые сутки пришло время им полетать отдельно друг от друга.

Наступил ключевой этап экспедиции. Нам предстояло доказать, что лунный и командный модули могут действовать независимо несколько часов подряд, а затем заставить их вновь повстречаться на орбите – выполнить сближение – и вновь состыковаться, чтобы они опять стали единым космическим аппаратом. Эти действия служили предварительным этапом перед высадкой на Луну.