Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Мы с Нилом бывали пилотами-истребителями и привыкли находить любую кнопку в кабине даже с закрытыми глазами. Прежде чем летчику разрешат оторвать истребитель от земли, ему нужно пройти «слепую проверку кабины» – дотянуться до разнообразных кнопок и тумблеров именно с закрытыми глазами. Мы тоже проходили такие тренировки, готовясь к полету. Нил точно знал, где нужный ему переключатель, даже не видя его. И тем не менее, поскольку ему стало уже очень плохо от непрестанного вращения со скоростью 60 оборотов в минуту, поднять руку над головой, чтобы активировать СУС, и одновременно держать другой рукой ручку управления, пытаясь остановить движение, было сродни подвигу.

Меня не перестает удивлять, как Армстронгу это удалось. Ведь все менялось крайне быстро. Нас спас только опыт интенсивных тренировок и холодный, расчетливый подход Нила к делу даже перед лицом смертельной опасности.

Почти сразу же, как он переключил тумблер, вращение начало замедляться. Потребовалось около 30 секунд, чтобы оно полностью прекратилось. Но это случилось. Книги и тетради с полетными планами усеивали всю кабину. От начала до конца самая опасная авария в нашем полете длилась всего 25 минут. Но в конце концов у нас получилось взять ситуацию под контроль.

– У тебя вышло, Нил, – выдохнул я, ощущая, что вновь могу ясно видеть. – Получилось!

Но радоваться было некогда. Мы пока совершенно не знали, когда и отчего может закрутиться снова. Кроме того, перед нами возникали новые проблемы.

* * *

Через 15 минут нам предстояло пройти над еще одной станцией слежения и связи на Гавайях. К этому времени нам требовалось понять, что именно случилось и что делать дальше. Нил начал проверять один за другим каждый из 16 микродвигателей ориентации космического корабля «Джемини» – небольшие двухкомпонентные жидкостные ракетные двигатели, в которые подавались горючее и окислитель, при смешивании воспламеняющиеся в вакууме. Эти микроракеты крепились на определенных местах корабля и, работая, позволяли ему перемещаться и вращаться вверх-вниз, вправо-влево, вперед-назад. Ракета номер восемь отказала.

Но проблема с ней была непростой и не сразу понятной. В конце концов, расследование результатов полета показало, что иногда этот двигатель ненадолго включался, когда должен был быть выключен, и не включался, когда следовало. С ним действительно все шло наперекосяк.

Но главное, что «Аджена» была в полном порядке, а виноват во всем оказался «Джемини». И мы уже с ужасом понимали, на что нам пришлось пойти. Правила полета неумолимы. После активации системы управления спуском кораблю следовало как можно скорее возвращаться на Землю. Мы с Нилом начали обсуждать, есть ли какие-то задачи экспедиции, которые еще можно успеть выполнить. Но в глубине души мы знали: полет закончен.

Нил повернулся ко мне. С доброй и грустной улыбкой он сказал:

– Извини, партнер. Видимо, нам все придется сделать в следующий раз.

Он знал, как тяжело мне это принять. Мы оба понимали, что у меня теперь не получится выйти в открытый космос и, может быть, другого шанса сделать это мне не выпадет вообще.

Но очередная критическая ситуация быстро вытеснила подобные мысли из моей головы.

Ракетная ступень «Аджена» все еще находилась на одинаковой с «Джемини» орбитальной траектории. Надвигалась опасность с ней столкнуться, когда, двигаясь по орбите после разделения со стыковочной мишенью, мы выполним один полный оборот. До этого мгновения оставался час. Изменить траекторию движения «Аджены» мы никак не могли. Мы даже не имели возможности поменять направление собственного корабля, чтобы избежать столкновения. Нам нужно рассчитать точные параметры маневра, которые мы получим из ЦУПа через следующий пункт связи на Гавайях. Над ним нам предстояло пройти через пять минут, и после этого на следующие примерно 20 минут мы окажемся снова без связи с Землей, пока не приблизимся к судну «Роуз Кнот Виктори». Сеанс связи через него тоже продлится лишь считаные минуты, и дальше нас ждет очередной получасовой перерыв вплоть до нового пролета над «Костал Сентри Квебек».

Все это означало, что нужно успеть поменять план полета за несколько разорванных по времени суматошных минут, когда мы свяжемся с ЦУПом через удаленные станции связи. В 7 часов 37 минут полетного времени мы вошли в зону слежения гавайской станции. Первым делом нам сообщили, что Центр управления рассматривает возможность посадить нас на шестом орбитальном витке. Это значило, что у нас есть всего полтора часа, чтобы подготовить корабль ко входу в атмосферу. Мы знали, что это невозможно: программа снижения и посадки еще даже не загружена в управляющий компьютер.

– Времени недостаточно, – сказал я Нилу. – Нам надо больше времени.