Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Вскоре после того, как мы приняли сообщение из Тананариве, я обратил внимание на указатель ориентации корабля, прозванный «восьмеркой»[58], на приборной панели перед Нилом – «восьмерка» показывала наклон в 30 градусов. Это означало, что наш корабль медленно накреняется, хотя мы не могли ни увидеть, ни почувствовать этого движения, потому что летели над ночной стороной планеты. Сначала мы подумали, что «Аджена», доставившая уже столько неприятностей в прошлом, действительно стала «сходить с ума». Нил приказал мне отключить ее систему управления, чтобы таким образом обездвижить ракетный блок, и поначалу движение в оси крена остановилось. Причина, по которой мы использовали двигатели «Аджены», чтобы управлять обоими аппаратами, заключалась в необходимости экономить топливо на борту «Джемини». Системы управления обоих аппаратов не могли активно работать одновременно – два источника изменений в движении связанных объектов могли привести к потере стабильности.

Но даже выключив систему «Аджены» и переведя все управление на «Джемини», через минуту мы опять начали крениться. Снова и снова Нил приказывал мне попеременно включать и отключать управление «Адженой», пытаясь восстановить управление состыкованными аппаратами. Но вращение по крену не только не остановилось, но еще и ускорилось – вплоть до того, что мы начали вращаться по всем трем осям. По мере того, как Нил пытался компенсировать вращательное движение корабля, действуя при помощи ручки управления, мы начали понимать, что возможностей у нас остается все меньше.

Когда Армстронг в очередной раз скомандовал мне включить «Аджену», я бросил взгляд на приборную панель и увидел, что запас топлива в одной из систем управления Джемини упал до 13 процентов. Стало ясно, что нам надо отстыковываться от «Аджены», и как можно быстрее.

– Надо уходить, – сказал я Нилу. Но мы оба знали, что при разделении два аппарата могут столкнуться.

– Окей, посмотрим, смогу ли сбросить скорость вращения, чтобы избежать повторного контакта, – сказал Нил. – Ты готов?

– Подожди, – ответил я. Еще с тех времен, когда я летал на мощных реактивных самолетах, я усвоил, как критически важно записать все, что только можно, когда случается авария. И еще я понимал, что, как только мы отстыкуемся от «Аджены», ракете придет конец. Никто не узнает, в чем была проблема или как ее исправить. Поэтому я как можно скорее включил записывающие устройства на борту «Аджены»: когда она в следующий раз пройдет над наземной станцией, ЦУП сможет взять управление ею на себя и загрузить записанные данные. И вдобавок я включил кинокамеру, установленную в нашем корабле напротив иллюминатора, чтобы записать отстыковку на пленку. Проверять настройки съемки времени не было.

– Окей, теперь можно в любое время, – сказал я. – Мы готовы.

– Есть, отстыковка, начали! – Нил рванул «Джемини» назад одновременно с тем, как я нажал на нужный выключатель на своей приборной панели. Мы наблюдали, как «Аджена» ускользала от нас на фоне залитой солнцем Земли.

То, что мы сделали, должно было помочь нам стабилизировать «Джемини» и постараться понять, что случилось. Но через считаные секунды мы внезапно начали вращаться намного быстрее. Значит, проблема была не в «Аджене», а в «Джемини».

Мы тренировались на тренажерах-имитаторах долгими часами, отрабатывая все возможные ситуации, которые могут приключиться в полете, но только не такую. О проблемах с «Адженой» все знали. Мы без конца готовились парировать каждую возможную аварию. Но такую аварию, да еще с «Джемини»… Никому даже и во сне присниться не могло, что такое случится. Мы оцепенели от неожиданности.

Вращение по крену продолжалось уже слишком долго. Шанс выйти из него в космосе, прекратив движение, стремился к минимуму. И Нила, и меня замутило. Ощущение было похоже на то, что испытываешь в детстве, когда закручиваешь веревки на качелях все сильнее и сильнее, а затем повисаешь на них, отпустив веревку, которая начнет тебя вертеть, раскручиваясь. На качелях это было здорово, а в космосе – крайне неприятно. Определенно, творилось что-то непредвиденное.

Взглянув на часы, я увидел, что прошло 7 часов и 17 минут от начала полета, и это значило, что мы вот-вот войдем в зону приема связи судна «Костал Сентри Квебек» (позывной CSQ). Они первыми установили с нами контакт.

– «Джемини-8», говорит кэпком CSQ. Как слышите?

Они не могли никак узнать, что с нами творится. И у нас имелось всего несколько минут, чтобы описать серьезность положения, в котором мы оказались, до того, как снова выйдем из зоны связи. Я знал, что самое плохое случится, если в моем голосе вдруг послышится паника. Мы не хотели, чтобы ЦУП решил, что мы волнуемся или боимся. Нам требовалось, чтобы на Земле все сохраняли ясную голову.

– У нас серьезная проблема, – произнес я так хладнокровно, как только мог. – Мы вращаемся и кувыркаемся. Выполнили расстыковку с «Адженой».

– Окей, у нас есть индикация, что корабль в свободном полете, – ответил CSQ. – Как считаете, в чем проблема?