Две стороны Луны. Космическая гонка времен холодной войны

Утром в день старта метеостанции в разных уголках мира прочили нам такую погоду, лучше которой для полета в космос пожелать просто невозможно. И хотя Центр пилотируемых полетов в Хьюстоне окутал густой, стелющийся по земле туман, в ярком голубом небе над мысом парили лишь легкие перистые облачка. Мы с Нилом проснулись ровно в семь утра. Некоторые наши ребята плохо спали перед стартом, и не из-за того, что боялись, а от возбуждения и предвкушения полета, но у меня со сном было все в порядке. Через 20 минут врачи дали заключение о нашей физической пригодности к полету, и мы сели завтракать. Нам подали кофе, филе-миньон, яйца и тосты с маслом и желе. Трапеза проходила в спокойной атмосфере.

Позавтракав, мы прослушали последние наставления перед полетом и отправились на пусковую площадку около комплекса № 19, где готовили «Джемини-8». Выполняя последние приготовления, я не мог прекратить думать о подвигах выдающихся авиаторов прошлого. В знак уважения к их храбрости мы с Нилом взяли в полет два небольших предмета из музея авиации при авиабазе Райт-Паттерсон. Это были кусочки деревянного каркаса и полотняной обшивки старого самолета Дуглас «Уорлд Крузер» под названием «Новый Орлеан» – одного самолета из пары машин, впервые в мире совершивших кругосветный перелет в 1924 году. С тех пор мы прошли большой путь. Но дух пионеров авиации и память о них вдохновляли нас.

Нил еще надел наручные часы, принадлежавшие Джимми Маттерну, который попытался осуществить первый одиночный кругосветный полет в 1933 году. Попытка Джимми не увенчалась успехом: из-за скопления льда в топливопроводе ему пришлось сажать машину в Сибири. Нам хотелось, чтобы хоть какая-то его часть совершила кругосветное путешествие, хотя и на таких скоростях, о которых Маттерн не мог тогда даже мечтать. Нил надел часы на правое запястье своего скафандра.

Наконец мы были готовы подняться на лифте с металлической решеткой в помещение наверху башни обслуживания, которое нависало над входным люком космического корабля, – Белую комнату.

Единственное, о чем я думал, когда лифт поехал: «Надеюсь, обратный отсчет не задержат» и «Только бы не вышло никаких проблем с „Адженой“».

Лифт остановился, достигнув самого верха, и мы шагнули в Белую комнату. Здесь никто не терял времени, все действовали четко и слаженно. Техники по скафандрам донастраивали оборудование и помогали нам улечься в сиденья корабля. Белая комната была королевством Гюнтера Вендта, незаурядного человека, немца по происхождению. Мы его прозвали Фюрером. В каждом пилотируемом полете именно он последним пожимал руки астронавтам перед тем, как за ними закрывался люк. Гюнтер всегда перед стартом находился здесь, внушая уверенность и спокойствие, – и в этом виделся хороший знак.

Он обладал еще и отличным чувством юмора. Чтобы снять напряжение, нависавшее, когда астронавтам наступала пора входить в корабль, Гюнтер вместе со своими парнями часто разыгрывал какую-нибудь шутку. Через два полета после нашего, например, в экспедиции «Джемини-10», Гюнтер вручил Майку Коллинзу и Джону Янгу здоровенные инструменты из пенопласта, потому что их корабль пострадал от неисправностей, которые пришлось устранять в недели перед запуском.

Но в ту минуту, когда нам предстояло оказаться один на один с «Джемини-8», расслабиться никому не довелось, – случилась техническая неприятность, грозившая задержкой всего полета. Оказалось, что заблокировалось соединение между парашютным ремнем безопасности и моим сиденьем. Решили, что, должно быть, техник пролил внутрь замка что-то вроде пластикового герметика. Если ремень безопасности не удастся соединить с креслом, мы не сможем стартовать. Проще некуда.

Пит Конрад, дублер Нила, лихорадочно забегал, пока где-то не нашел зубочистку, с помощью которой он и попытался вычистить замок ремня. Помню, как обернулся и увидел, что с лица Пита градом катится пот, пока он ковыряет и ковыряет замок. Несколько напряженных секунд – и зубочистка сделала свое дело. Нас пристегнули к креслам. Люки космического аппарата закрыли, и обратный предстартовый отсчет продолжился.

Этот самый обратный отсчет стал одним из самых сложных, которые проводились на мысе Кеннеди. Ровно за полтора часа до запуска на орбиту предстояло отправиться «Аджене», ракете, которая уже доставила нам столько неприятностей в ходе программы и с которой нам надо было встретиться и состыковаться в космосе. Любая проблема с «Адженой» могла поставить крест на запуске нашего «Джемини». Критически важно было выдержать точность одновременного запуска двух космических аппаратов.

В девять часов по стандартному восточному времени, когда мы с Нилом лежали, зафиксированные в креслах, а атмосферу внутри корабля понемногу замещал чистый кислород, «Аджена» взмыла вверх со своей стартовой площадки.

– Кажется, у нас получилось обеспечить для вас живую мишень, – объявил Центр управления полетами, в то время как «Аджена» резво поднималась в ясное небо Флориды.

– Отличное представление, – улыбнувшись, сказал мне Нил. Все было готово.