Две вечности. Асфиксия

Пока я приходила в себя и отвязывала от пояса верёвку, Джошени помахал рукой Винсену, показывая, что всё в порядке.

– Ты мне помог, – вдруг сказала я, сама не ожидав, что затрону эту тему в нынешней ситуации. – По мнению твоей мамы, меня сложно занести в список хороших людей. И, если бы я упала, так тому и быть. Но ты помог мне.

– Я об этом не думал.

Джошени отвёл взгляд, показывая, что не хочет тратить время на очередные разглагольствования.

В этот момент за нашими спинами раздался треск и скрежет. Мост не выдержал. Верёвки порвались, и редкие деревянные перекладины рухнули в серую воду.

Череда неудач начинала действовать на нервы.

С другого берега раздалась яростная ругань Дэбры. Винсен же постарался сохранить хладнокровие и закричал:

– Так, слушайте меня! Идите к Эрмине! А мы попробуем перебраться через главный мост!

– Хорошо! – выкрикнул в ответ Джошени, после чего обернулся ко мне. – Готова? Тогда идём.

Он не стал ждать и поспешил через заросли.

Наконец мы добрались до пещеры. Она ничуть не изменилась, напоминая сокрытую среди деревьев ловушку. Кого видел Джошени тогда под её сводами? Образ Плохого Джошени? Сейчас было не до размышлений.

Мы ступили в черноту, и Джошени вдруг выругался, повторяя любимые словечки Дэбры.

Я проследила за лучом фонарика и ахнула. Взгляд уткнулся в силуэты камней. Свод обвалился.

– Проклятье! – снова взорвался Джошени.

– Мы можем разобрать завал?

– Бесполезно.

Джошени прошёл вглубь пещеры и осмотрел перегородившие дорогу сырые покрытые мхом валуны.

– Скорее всего, свод обвалился не только на этом участке, а чуть ли не по всей длине пещеры. Я боялся, что такое может произойти, и не рисковал спускаться во время дождя. Эрмина в ловушке.

– Существуют другие пути к озёрам? Другие пещеры? Или какие-нибудь тайные тропы?

– Чёрт! Плохой должен умереть, а?! Чёрт!

Под его яростным порывом я подалась назад.

– Хотя чему я удивляюсь! – нервно рассмеялся Джошени. – Всё происходит так, как и должно. Если плохому человеку суждено умереть, мы никак не сможем его спасти. Ха!

Но Джошени не выглядел довольным.

– Мы знали, что будет опасно, – возразила я.

– Ты и правда так считаешь? Уж не много ли опасностей за раз? И мост обрушился, потом второй, и пещеру завалило, наверняка ещё что-нибудь случится, если мы отыщем другой путь к озёрам.

– Даже если ты прав, ты сдашься?

Джошени бросил на меня неистовый взгляд, от которого стены пещеры рисковали пойти трещинами и похоронить нас под грудой камней.

– Бросишь всё вот так?

Джошени выбежал под открытое небо.

– Я не хочу! – выкрикнул он. – Не хочу её смерти!

Неясно, к кому обращался Джошени: ко мне, к небу или к покойной матери. Я слышала каждое слово так отчётливо, будто мы находились в пустой звуконепроницаемой комнате.

– Почему это опять происходит? Какого дьявола?! Почему мне нельзя поверить, что всё будет хорошо?!

Джошени запнулся и внезапно насторожился.

– Что? – переспросил он у тишины. – Что ты хочешь этим сказать?

С кем он говорил?

Мы остановились перед деревом, где всё ещё висел трепыхающийся манекен. Его руки и ноги метались из стороны в сторону, ярко-оранжевая куртка хлопала, как крылья раненой птицы, пытающейся удержаться в воздухе.

Плохой Джошени.

Воплощение страхов сумасшедшей женщины, боящейся потерять последнего сына. Та часть Джошени, которую она со всей силы пыталась задавить, выкорчевать и уничтожить. То, что было ей не по вкусу.

Его настоящая сущность.

– Хватит! – вскричал Джошени, хватаясь за голову. – Почему я должен тебя слушать? Как такое может быть? В мире существуют настолько роковые совпадения?

Голос, существующий в голове Джошени, начал отвечать его же ртом:

– Есть ли разница? Результат не поменяется. Ты или присоединишься ко мне, или продолжишь жить, как прежде.

– Я не хочу быть таким, как ты!

– Таким? Каким таким?

– Мёртвым. Ты мёртв, чёрт возьми.

– Да, ты прав. Я всегда мёртв. Я выбираю тьму, холод и смерть, потому что я – плохой мальчик. Гадкий плохой Джошени, огорчающий маму. Но почему я мёртв?

– Почему? Ты мёртв, потому что плохой!

– Верно. Я тот, кто нарушает правила. Я совершаю воистину бесчеловечные поступки. Например, дерусь с теми, кто поднимает на меня руку. Или отказываюсь делать то, что мне не хочется.

– Не надо.

– Или влюбляюсь в человека и радуюсь одному лишь его присутствию, хотя могу вызвать чьё-то недовольство. Ужасные, вопиющие проступки! Совершая их, я умираю! Раз за разом в твоих кошмарных снах. Но кто меня убивает, а? Кто истязает и мучает, пока моё тело не выворачивается наизнанку, а всё вокруг не краснеет от крови? Разве не наша любящая мама каждую ночь истязала меня, кидая под машину или подставляя под нож сумасшедшего садиста? Это она убивала меня! Она меня мучила! А потом ушла! Чего стоили её слова? К чему привели правила и нравоучения? К суициду! И ты прекрасно знаешь, что она покончила с собой. Посмотри уже правде в лицо.

– Мама…

– А что же она делает сейчас, а? Как думаешь?

– Она угрожает мне. Путает меня. Не позволяет делать то, что я хочу.