Две войны (СИ)

Кристофер Гейт, замерев, как набитый опилками солдатик, остекленевшими глазами смотрел на своего лучшего друга, но не решался что-то сказать, видимо, тщательно подбирая слова, которые могли бы утешить юного вояку, зашедшегося в истерике.

— Покури — легче станет, — расхаживающий вдоль скамейки Норманн Лойд достал из-за пазухи сигарету и протянул ее Джастину.

Сломав две спички, от третьей тот наконец закурил; нервно затянувшись, он зашелся сочным матом неизвестно в чей адрес. Крис недоверчиво покосился на стоящих неподалеку солдат пятой части, но те были увлечены каким-то веселым разговором, поэтому на фоне их занимательной беседы истерика, к счастью, осталась незамеченной.

— Боже, боже! — продолжал восклицать военный, раскачиваясь на скамейке, словно душевнобольной. — Я смертельно болен! Ампутируйте мне голову и засуньте ее в пушку. Я такой дурак!

— Лейтенант, тогда мы выставим твое тело в траншее, чтобы дурачить скотов-янки, — истомлено усмехнулся Норманн, подкуривая свою сигарету, и только трясущиеся руки выдавали в солдате волнение. — Сейчас один твой вид заставляет их обмараться. А без головы ты будешь выглядеть еще эффектнее, да, Кенни?

Крис раздраженно поиграл желваками на скулах и, проигнорировав шутку друга, обратился к Калверли:

— Джей Ти, успокойся. Если твоя так называемая болезнь неизлечима, так давай бороться с непосредственной причиной смерти?

В пятидесяти футах от них раздались четкие отрывистые команды: «Налево! Шагом марш!» Джастин знал, что дальнейшее занятие на плацу вторгается уже в личное время солдат — это незначительное, но уже нарушение устава, хотя всем понятно: отнимать у военнослужащих время, отпущенное на сон, позволено только в случае чрезвычайного положения — например, подготовки к бою. Опять наткнувшись на мысль о неизбежном кровопролитии, он порывисто выдохнул и, отшвырнув недокуренную сигарету, закрыл лицо руками.

— Как? Как я могу бороться, Кристофер, если ощущаю себя инвалидом! — прогундосил он. — Моя многострадальная голова не прощает такого тотального насилия над телом. Я не выдержу этого… Я так устал.

Топот ног раздался где-то совсем близко. Джастин поднял больные глаза на марширующих мимо летней площадки солдат и отрешенно подумал, что им, наверное, уже охота покурить или отлить, а личное время благополучно просрано, но хуже будет, если они не уложатся к отбою: тогда завтра утром батальон выдвинется с дружной головной болью от недосыпа. Радовало, что ему удалось вырвать из строя двух друзей, без поддержки которых он бы наверняка свихнулся.

Калверли обратил к друзьям лицо, бледное от усталости, синее от холода; глаза, неестественно расширенные страхом и тоской, смотрели устало и мутно.

— Техасцы никогда не отступали, — парировал Крис. — Так соберись, будь ты неладен, Джей! Покажи, что мы, техасцы, делаем с уроженцами севера!

Джастин сам себе удивился — всю силу воли пришлось собрать, чтобы не растянуть рот в слюнявой, идиотской улыбке, которая рвалась наружу. Классический шок с парадоксальной реакцией. Джастин знал, что Крису и Норманну также придется худо через три дня, но он понимал: друзьям неведомо то злорадное чувство, когда страх бьет через край, вливается в душу при выкрике очередной команды, которая может привести людей к гибели из-за одного неверного слова своего командира. На нем была колоссальная ответственность.

— Я схожу с ума… Господи, что мне делать? — всхлипнул офицер, глянув на своих солдат, вернувшихся на исходное построение.

— Дело дрянь, джентльмены, — через две минуты изрек Норманн, хрустнув суставами пальцев. — Наверное, нам всем нужно отправиться спать, иначе завтрашний день обернется настоящим адом. Джей Ти, не мучай себя, иди-ка лучше приляг и помни: мы ни в чем не виним тебя.

После этого разговора прошло три часа, а Джастин так и не смог уснуть, зная, сколько работы его ждет впереди. Нервно перечеркивая очередной неудачный маневр, он вяло думал: «Пить надо бросать в срочном порядке, если выживу, конечно».

Очередной прочерк неправильно высчитанных координат, смятая бумага летит на усеянный подобным хламом пол. Джастин, тяжело вздохнув, достал другую карту.

— А если зайти с юго-востока? — впервые за три часа подал голос Костерман, сидевший в кресле в обнимку со второй бутылкой ликера, который, казалось, скоро у него через уши польется. — Поле у подножья холма Гвен. Наша обзорная точка. Там можно разбить лагерь.

Джастин неуверенно провел линию на исчерченной вдоль и поперек карте, и на миг ему показалось, что не так уж все и плохо. Только на миг.

— Думаю, вы правы, — тихо ответил Калверли, стараясь не смотреть на Клифа.

Совесть неприятным комом застряла в горле. Ему было стыдно за свою несдержанность, из-за которой Костерман теперь обязан был рисковать жизнью в одном из самых ожесточенных сражений.