Две войны (СИ)

Какой-то человек, явно не владеющий собой, накинулся на шедшего рядом с ним каторжника и вцепился ему в шею, как бешеный волк, раздирая слабое животное. Мужчины сцепились и покатились по земле, свалив подвешенный на жаровне десятилитровый котёл с кипящей водой на трёх других пленников. Ошпаренные люди разразились громкими воплями. Стоящие поблизости кинулись поднимать товарищей, остальные попытались разнять двух виновников трагедии. В результате подоспевшие четверо охранников сделали предупреждающий выстрел в воздух и когда все разошлись, стало ясно, что обезумевший человек загрыз насмерть свою случайную жертву и теперь жадно пил хлеставшую из разодранной гортани кровь, будто воду. Те конфедераты, кто находился поблизости и оставил работу, чтобы помочь своим пострадавшим товарищам, были жестоко наказаны на плацу за отлынивание от своих обязанностей.

Джастин видел всё это своими глазами, но сказать точно, что именно поразило его он до сих пор не смог бы. Янки, видимо не особо удивившиеся каннибализму, решили немного потрепать нервы конфедератам, находившимся и без того на грани шока.

Сбрендившего несчастного привязали к позорному столбу в центре карательной зоны, вокруг подожгли хворост, и запылал огромный костер, однако его лишь поджарили, но не сожгли. Когда кожа его вздулась пузырями, огонь отодвинули в сторону, и ему влили в глотку смесь из соляной кислоты и раствора сулемы, которая прожгла тому все нутро, выкрикивая при этом: «Вот что мы делаем с кровопийцами!» Подонки, потешались над зрелищем экзекуции, словно бы находились в цирке, и Джастина просто перекосило от отвращения, он с трудом сдерживал рвотные спазмы, задыхаясь от запаха горелой плоти. Больше всего Джастин боялся увидеть среди хохочущих «синих» извергов Дерека Маррея, но того нигде не было видно.

Наконец сердце человека не выдержало, и он умер. Янки, оставив изуродованное тело болтаться на ветру, отправились ужинать.

- Только безумие позволило ему так долго продержаться, - сказал спустя несколько часов Дерек, успокаивая зашедшегося в истерике Джастина. – Он уже был мертв, внутри него ничего не было. Он был лишен рассудка до того, как они взялись за дело.

- Чей это был приказ? – Джастин также не мог мысленно не полюбопытствовать, кто же стоял за этими жестокостями, быть может, это проделки Эллингтона?

Он, ведь, явно не равнодушен к насилию и жестокости, но Джастин допускал вариант, что это всё могло происходить и без его ведома. Калверли сам не заметил, что вздохнул с облегчением, когда услышал о самовольном распоряжении. Думать о том, что это все происходит с позволения Эллингтона, он просто не мог. Выходит - капитан вообще не вмешивался в жизнь лагеря. Он действительно забыл о его существовании и это несказанно радовало, хотя мысли неуклонно возвращались к его странному поведению. Джастин, до последнего старался поверить, что Эллингтон оставил его в покое, может, наигравшись, а может, разочаровавшись, - кто знает, но ему по-прежнему было очень страшно думать о нем.

Это был страх, от которого, прошибает холодный пот, и люди льют кровавые слезы при виде свирепой жестокости, которая множит жертвы вокруг и с каждым днём становится всё труднее не замечать её. Только Джастин был вынужден жить и терпеть, хотя мог раз и навсегда избавить себя из-под гнета северян и повторить участь сегодняшнего несчастного безумца.

Джастин помнил, как ему присвоили звание старшего лейтенанта: тогда на радостях он написал письмо Джеффу в Луизиану и через три недели фронтовой почтальон пришёл с охапкой писем для солдат и офицеров Эскадрона. Новоиспечённый лейтенант, взахлёб читал письмо от брата, помногу раз возвращая свой взгляд к одним и тем же строчкам, выведенным знакомым мелким почерком. Поздравление, вначале сменилось предупреждением, смысл которого дошёл до Джастина только сейчас: