Две войны (СИ)

Борясь с подступающей время от времени волной дурноты, он изо всех сил держался, чтобы оставаться в сознании, потому что Майкл кинулся прочь из барака на розыски Маррея, а оставшиеся конфедераты со злобой смотрели на Джастина и наверняка каждый прикидывал, как быстрее избавиться от этой проблемы. Здесь умирали каждый день, каждую ночь и люди окружающие его были столь же близки к смерти, как и он сейчас – они стали самой Смертью в ее традиционном мрачном образе с косой, пожинающей человеческие жизни; апокалиптическим всадником на бледном коне. Они топтались рядом с Джастином, и вот чьи-то мозолистые руки сомкнулись у него на шее, большие пальцы со всей силой вжались в гортань, седоволосый южанин осклабился, скаля кривые зубы и покачиваясь из стороны в сторону, он стремительно перемещал вес тела на руки.

Калверли казалось, что он в одно и то же время наблюдает и принимает участие во всех человеческих смертях одновременно. Джастин захрипел и дернулся, но его быстро скрутили ещё несколько человек, хотя это было почти необязательно, если учитывать его состояние. Нет никакого шанса, что он справился бы с ними с пятерыми; даже если бы был силен и здоров, даже если бы он дрался ногами и кулаками, он бы никогда не отбился от этих боровов без оружия – они были ему не по зубам. Джастин не мог больше дышать и, в тот момент когда вся вселенная уже кажется абсурдной и бессмысленной, а любая человеческая деятельность - тривиальной, его слух улавливает лязг дверных петель, и надзиратель орет настолько громко, что этот звук бьет взрывной волной, прорывает дамбу бессмысленного гнева, и конфедераты резко отбегают от безвольного тела.

- Что тут у вас? – таким разъяренным, как сейчас, Маррея никто не видел, так что осмелился ответить только один, все тот же седоволосый, чьи руки только что чуть не лишили жизни Джастина.

- Да, вот, командир, - блеснули желтые глаза седого, он скривил губы над крепкими старыми желтыми зубами, и сказал: - Пытаемся оказать товарищу всяческую помощь, а то больно пацан плох…

“Когда я воткну пальцы в твои глазные отверстия и вырву тебе глаза, тогда на помощь тебе уже не придет никто”, – думал Джастин, отплевываясь мутной жижей.

- Зная твою сучью натуру, я бы тебе и щенка не доверил, - рявкнул Дерек и поднял плеть для удара. С недавних пор он взял моду таскать с собой эту мерзкую вещичку. - Разошлись все, живо!

Никто не издавал ни звука - особенно Джастин, силы которого уходили на поддержание дыхания, - пока, наконец, Дерек не нарушил напряженную тишину, и теперь в его голосе слышалось изрядное напряжение:

- Ладно, отбой, мерзавцы. Этого я забираю.

Джастин запомнил, как его выволокли на улицу. Майкл помогал дневальному тащить Джастина куда-то за территорию лагеря, дальнейшие события показались сущей неразберихой, калейдоскопом, - Джастин не смог бы осмысленно выразить это словами.

- Иди, серый (6), отсюда. Тебе не положено шастать по территории в нерабочее время, - буркнул Маррей Майклу и тот, с неописуемым волнением, посмотрел на Джастина, повисшего на плече Маррея, после чего нетвердым шагом побрел к бараку. – Джастин? - проговорил он по-матерински участливо: - Лейтенант Калверли, держись, я уже уведомил о твоем состоянии коменданта. Он вызвал доктора.

Для Джастина это были только слова, ибо для него в то время, мир состоял из разрозненных явлений, либо, это был поток странных картин, проходивших у него перед глазами, и ни одна из них не была связана с другими. И только одна мысль вклинилась в сознание, потому что целиком состояла из одного куска, а не была составлена из лоскутов, обрывков и старых шестеренок, скрепленных ржавой колючей проволокой.

- Только не к нему, прошу Дерек. - Слова его обессилели и увязли в кровавом кашле.

6. Серый орех - Южане перекрашивали трофейные мундиры, снятые с тел погибших северян, с помощью самодельного красителя, изготовленного из скорлупы грецкого ореха, отчего мундиры приобретали желто-бурый оттенок вместо стандартного, серого. Кличка была распространена среди янки.

*

Джастин слышал шум многих голосов — это наплывало отовсюду, звучало из всех углов и подземелий замка. Он проснулся во тьме, почувствовав боль в голове, нарастающую с каждым стоном и криком, которые принадлежали не кому-то, скрытому за навесом темноты, а ему самому, мучавшемуся в припадке горячки. Джастин почувствовал, как по раскалённой коже ползут прохладные капли слёз: ему показалось, что это его глаза лопнули от температуры и медленно стекают по щекам. Он знал, где находится, и от этого знания, становилось в тысячу раз хуже.