Две жизни Лидии Бёрд

Это одна из миллионов причин, по которым мы совместимы: Фредди сгрызает наружную часть конфетки, а мне достается мягкая серединка. Не думаю, чтобы я смогла ужиться с кем-то, кто заставлял бы меня сражаться за апельсиновую начинку, я бы тогда все рождественские каникулы кипела злостью.

Качаю головой, когда Фредди протягивает мне жестяную коробку.

– Ну же, давай! – льстиво произносит он и потряхивает передо мной открытой жестянкой. – Ты ведь не можешь отказаться от клубничных сливок.

– Попозже, – упираюсь я.

– Эй, Лидия! Посмотри, вот же я! Съешь меня! Я знаю, тебе хочется!

– Ты очень плохо изображаешь клубничные сливки. – Я невольно смеюсь.

– Это был апельсин, и ты просто оскорбила его! – серьезно заявляет Фредди.

Я округляю глаза:

– Отлично! Давай сюда.

Он снова встряхивает банку, а когда я заглядываю в нее, то наконец понимаю, почему он был так настойчив.

– Фредди! – Я вижу среди ярких конфет подарок. – Что это такое?

Он пожимает плечами:

– Должно быть, Санта оставил для тебя.

Мы договорились не тратить слишком много друг на друга в этом году: свадебные счета раздуваются как сумасшедшие, к тому же еще и дом, и машина… и кажется, что конца этому не видно. Но все же думаю, Фредди понравились те запонки, которые я нашла для него в винтажном магазинчике на Хай-стрит. Он любит всегда выглядеть лучше всех и повторяет, что это привлекает к нему внимание еще до того, как он начинает говорить. И ему нравится приходить первым: это он подхватил из биографии Барака Обамы. Фредди не делает секрета из того, что амбициозен, но, в отличие от многих коллег, отнюдь не беспощаден. Последнее на самом деле превращает его в еще более серьезную угрозу.

Подарок завернут в очень красивую бумагу с крошечными изображениями Эйфелевой башни и перевязан темно-синей ленточкой.

– Открой, – поторапливает Фредди, наблюдая за мной, явно отчаянно желая, чтобы я поскорее заглянула внутрь.

– Ты сам это упаковал?

– Конечно! – отвечает он, но при этом улыбается с притворной скромностью.

Мы оба знаем, как он умеет заставить других делать что-то за него. Наверное, это был кто-то с работы, насколько я знаю Фредди.

Не стану лгать, я взволнована.

– Ты не должен был, – бормочу я, развязывая ленту.

– Нет, должен! – возражает Фредди.

– Но у меня нет для тебя еще одного подарка.

– Можешь рассчитаться другим способом, – ухмыляется он.

Но он явно с нетерпением ждет моего отклика.

А я из тех, кому нравится разворачивать подарки медленно, аккуратно снимая клейкую ленту и разглаживая помятые края обертки, пытаясь угадать, что там такое. Фредди действует совершенно иначе: он мгновенно высказывает предположение, что в пакете книга, или футболка, или шоколад, и тут же разрывает бумагу, как пятилетний мальчишка. Я довожу его до безумия своей медлительностью. И сейчас тоже довожу, но слишком наслаждаюсь моментом, чтобы спешить.

– Хочешь угадать, что это? – нетерпеливо спрашивает Фредди.

Продолговатая коробочка напоминает большую плитку шоколада.

– Камера? Столовый сервиз?

– Попытайся снова.

Осторожно снимаю остатки клейкой ленты.

– Щенок?

Сняв наконец нарядную бумагу, я вижу простую серую коробочку и замираю, потом мои пальцы еще медленнее снимают крышку. Я дразню Фредди, при этом мне самой отчаянно хочется заглянуть внутрь.

– Да открой ты наконец эту чертову коробку! – почти вопит Фредди, наклоняясь вперед, как будто и сам не знает, что в ней лежит.

Я так и делаю, а потом изумленно смотрю на него.

– Фредди, – шепчу я; он буквально ошеломил меня. – Мы не можем себе позволить поездку в Париж!

Он пожимает плечами:

– Я продал гитару.

– Нет! – Я буквально выкрикиваю это.

Эта гитара, электрический «Фендер», была с Фредди даже дольше, чем я.

– Когда я в последний раз играл на ней? Она просто валяется на чердаке.

– Но ты ее так любил! – возражаю я, не оправившись еще от потрясения.

– Тебя я люблю сильнее.

Он снова в своей стихии, обливает меня своим сиянием. Сердце сжимается при мысли, что ему больше никогда не придется играть на «Фендере». Одновременно я переполняюсь счастьем, понимая, что продал он гитару ради меня. Я, должно быть, миллион раз говорила о Париже, но такого не ожидала.

Смотрю ему в глаза и вижу в них только сверкающую, как звезды, любовь.

– Ты не на шутку удивил меня.

– Просто делаю, что должен. – Он ловит мою руку и целует пальцы.

Я прижимаю ладонь к его щеке:

– Что должен? И что это?

Он целует мою ладонь:

– Делаю тебя счастливой.

– Для этого не нужны фантастические путешествия.

– Ты же меня знаешь, я вообще фантастический парень. – Он усмехается, потом серьезно смотрит на меня. – Я хотел подарить тебе нечто особенное, вот и все.

– Ну вот, подарил… Ты постоянно заставляешь меня ощущать себя чертовски особенной.

– Вот и хорошо. – Он щелкает меня по носу. – Ну что, можно теперь посмотреть «Доктора Кто»?

Мы смотрим «Доктора Кто», потом следующий фильм, а тарелка с сэндвичами с индейкой стоит на диване между нами.

– Это ты приготовила маринованный лук? – спрашивает Фредди, едва ли не проливая слезы из-за остроты.

– Да, – вру я.