Двенадцать дней Дэша и Лили

Возможно, усилия остальных только мешают мне в этом. Такие чувства рождаются естественно, сами собой. Принужденное веселье ужасно. Я должна искренне почувствовать радость рождественских дней.

– Что происходит? – спросила я брата.

– По-моему, это совершенно очевидно, – отозвался он, и тон его не был шутливым. Выглядел он тоже крайне серьезным.

– Они разведутся? – Наверное, именно это случается с громко ругающимися родителями. Может, посоветовать Дэшу показаться лору? Вдруг в детстве ему повредили слух ссоры его очумелых родителей? Нет, не стоит. Зная Дэша, при родительских ссорах он, скорее всего, даже ребенком затыкал уши наушниками и погружался в какую-нибудь книгу.

– Вряд ли, – ответил Лэнгстон. – У них просто сложный период.

– Как у вас с Бенни? – Они почти каждый месяц расставались, за чем следовал шквал сообщений с сердечками, рыдания, песни Робина и признания в том, что они не могут жить друг без друга.

– Я должен тебе кое-что сказать.

– Они все-таки разводятся! – воскликнула я.

– Тише ты, молчи! Нет, разумеется. Я вчера вечером сказал им то, что собираюсь сказать тебе сейчас. Видно, это сильно встревожило их, и теперь они по любому поводу срываются.

Я ахнула.

– У тебя рак? И тебе нужно лечиться в Коннектикуте? – Жестокое мироздание! За что, за что, за что? Брат еще даже университет не закончил. Не забирай его так скоро.

– Ты помолчишь? Дай мне наконец закончить! Нет у меня никакого рака, а если бы был, зачем мне ехать на лечение в какой-то Коннектикут, когда я живу в большом городе?

– И правда!

– Послушай, Лили… Я хотел, чтобы сначала ты услышала это от меня, а не от мамы с папой. Я съезжаюсь с Бенни и буду жить в другом месте.

Я рассмеялась.

– Сейчас не время для шуток, Лэнгстон.

– Я не шучу, – сказал брат.

Предатель, прямо как Дэш. Делает вид, будто все в порядке, когда явно ничего не в порядке.

* * *

Я понимаю, что в мире происходят вещи гораздо хуже тех, которые случились со мной, но моя квартира в Ист-Виллидж – единственное место моего обитания. Я нигде больше не жила. Она и люди, живущие в ней, – мой мир. И сейчас мне казалось, что наступил конец света. Брат съезжает. Миссис Бэзил предложила дедушке переехать жить к ней. (Мне пока об этом не сказали.) Родители, возможно, покинут город. Если придумают, как все это рассказать мне, не доведя меня до нервного срыва. Все переживают и ломают головы над этой дилеммой, не спрашивая ни о чем меня. Меня это забавляет и бесит.

Привычный и любимый мир распадался на части, как, возможно, и наша с Дэшем пара. Дэш усиленно пытается сохранить наши отношения, я это вижу, но это меня лишь еще больше отдаляет от него. Такие усиленные старания ни к чему. Чувства либо есть, либо их нет. И, словно зная это, Борис в клочья разодрал опаленный свитер Дэша. И мне было все равно. Я даже обрадовалась. Удачный способ раз и навсегда избавиться от ненужной вещи.

Родители после ссоры опаздывали на работу и не заглянули ни попрощаться со мной, ни извиниться за испорченный день. Брат, решивший бросить меня ради своего бойфренда, вместо того чтобы утешить меня и унять мою боль, убежал в благотворительный магазин присмотреть мебель для своей новой квартиры. Дедушка еще спал и, скорее всего, не проснется, пока его не придет проведать медсестра.

Нехотя я надела форму и начала собираться в школу, хотя уже опаздывала, а мама не оставила записку, объясняющую мою задержку. Чмокнула Бориса, велела ему спать до моего возвращения и напомнила не пригвождать снова к полу патронажную сестру, поскольку она носит в сумочке газовый баллончик и не любит резких движений. Перед самым моим уходом на экране мобильного высветился номер Эдгара Тибо. Тот звонил мне по «ФейсТайм».

– Чего тебе? – ответила я на звонок, сев на постель.

На дисплее появилось потное лицо Эдгара с растрепанными волосами. В последний год он стал клубным парнем и сейчас звонил мне, когда его буйная и веселая ночка уже заканчивалась, а мой уже испорченный день только начинался.

– Лили! Подруга! Мы срочно нуждаемся в рамен.

– Прошу прощения? – Так и вижу толпу тусовщиков, смеющихся и болтающихся рядом с ним на улице.

– Нам нужен рамен, чтобы протрезветь. Но после караоке мы обошли все лапшичные в корейском квартале. Оказалось, они так рано не открываются.

Он не заслуживал моей помощи, но я оттягивала уход в школу, поэтому не нажала отбой.

– Где ты сейчас?

– Откуда мне знать?

– Убери камеру от лица, – небритого, с янтарными волчьими глазами и полными губами; а еще – глупого, – и наведи на ближайший уличный указатель.

Качнувшаяся камера сначала показала его ноги в черно-белых жокейских туфлях и часть черно-розовых клетчатых брюк (Эдгар Тибо называет свой стиль «Модный шик в стиле «Гольф-клуб»). Затем уперлась в землю, сдвинулась вверх, обнаружив пожарный гидрант, на который, видимо, недавно помочились, и наконец поднялась к уличному указателю. Бауэри и Канал-стрит.

Я прошлась внутренним взором по своей мысленной карте с кафешками и закусочными.