Двенадцать королей Шарахая

Чеда зажмурилась, запрещая себе выглядывать, смотреть… иначе она точно столкнется взглядами с асиром, и уж в этот раз ей так не повезет.

Она протиснулась в узкий проулочек между домами и бросилась бежать, на ходу прислушиваясь. Погони не было, в ушах раздавался лишь стук ее собственного сердца да загнанное дыхание.

Чеда свернула у старой мельницы, пахнущей сеном и навозом, потом еще раз, у ювелирной лавки Кави, пока над рядами складов на горизонте не поднялись корабельные мачты. Еще немного, и гавань обступила ее.

Чеда спустилась по лесенке, ведущей к песку, и одним броском пустила зилиж вперед, запрыгнула на него сама. Опорная нога привычно нащупала кожаное крепление, другая заученным движением оттолкнулась от песка, и зилиж заскользил легко и грациозно, будто змейка.

Наконец Чеда вышла из гавани в узкий коридор между скалами, где едва могли разойтись два корабля, и через несколько мгновений Великая Шангази раскинулась перед взором. Изменчивые дюны сегодня нависали над ней, превратившись в «высокие пески». Значит, завтра корабли останутся в гаванях, а тем, кого высокие пески застали в пустыне, придется поднять суда на гребни барханов, чтобы переменчивые дюны не погребли их под собой, когда стекут вниз, повинуясь ветру.

Высокие пески останавливали флоты, но для одной женщины на зилиже трудностей не представляли: разогнавшись, Чеда взлетала на гребень дюны, падала на склон и взмывала снова – доска сама несла ее, оставалось только сохранять равновесие да объезжать камни.

Тулатан со свитой из звезд приближалась к зениту – времени оставалось все меньше, но наконец, после целого часа полета по дюнам, Чеда остановилась, закинула зилиж на плечо и побежала навстречу Рие, повисшей над западным горизонтом.

Вскоре показались цветущие сады: черные искривленные стволы адишар ясно проступали на белых песках, облитых сиянием стоявшей над головой Тулатан. Они тянулись вверх, к свету, переплетаясь ветвями друг с другом, цветы мягко мерцали, ветерок переносил с одного на другой голубую пыльцу. Чеда чувствовала их запах: красное вино, порошок амбры, легкий, но вездесущий аромат, будто адишары вобрали в себя все запахи, известные людям.

Приблизившись, она услышала тихий гул: жесткокрылы, не обращая на нее внимания, летали с ветки на ветку, неуверенно, как пьяные колибри, собирая нектар.

Чеда прокралась к двум деревьям, сплетенным, словно любовники, достала из ножен кинжал. Среди голубоватых, будто свет Тулатан, лепестков трепетали даже без ветра золотистые тычинки. Чеда аккуратно срезала цветок, второй, третий, бережно сложила в кошель и убрала кинжал.

На тонких ветках между цветов росли длинные шипы – впервые она пришла ради них. Попробовать их яд. Она вынашивала этот план с тех пор, как, вернувшись от Салии, увидела на пальце пятнышко крови.

– А вы что скажете? – тихо спросила она у деревьев и протянула к ним дрожащую – трясущуюся – руку Ветви дрогнули в ответ, но ни одна не потянулась к ней. Ветер пробежал сквозь листву, но Чеда все мешкала, надеясь, что адишары узнают в ней свою…

Краем глаза она заметила движение, резко обернулась… и почувствовала наконец: шип вонзился в большой палец.

Сердце забилось быстрее – не только от боли и страха. Раньше, глотая лепестки, Чеда начинала чувствовать деревья вокруг Шарахая. Теперь же это чувство принесло с собой голод, неутолимый, неизбывный. На ум сразу пришли асиримы, отголосок их гнева коснулся ее души, отравил ее.

Вдруг в тишине пустыни послышался тихий выдох, облачко пара растаяло в холодном ночном воздухе. Лошадь.

Мягкий перестук копыт остановился у границы каменного плато, на котором росли адишары. Кто-то знал, что в саду чужие, и не хотел спугнуть?

Кожа вокруг ранки от шипа онемела – яд побежал по венам. Бакхи милостивый, неужто Чеда свалится прежде, чем доберется до Шарахая?

Она прислушалась, но и лошадь, и всадник как сквозь землю провалились. Однако, приглядевшись, между стволами адишар Чеда увидела женщину: та двигалась неслышно и грациозно, будто хищница. Одета она была как Дева, но Чеде показалось, что цвет не похож – скорее, темно-фиолетовый, в темноте не разобрать. И все же это точно была Дева: в руке она держала черную саблю. Покрывало прятало ее лицо – только насурьмленные глаза и татуированные руки белели в лунном свете. Лоб Девы украшал мерцающий рубин, на шее поблескивало ожерелье из гладких, словно отполированных шипов длиной в палец.

Проклятье! Если Дева найдет ее, все пропало: либо убьет на месте, либо оттащит в Обитель Королей на допрос, и все кончится четвертованием на площади. Чеда не знала, зачем Дева явилась, но прекрасно понимала: промедлит – умрет.

Дева кралась между деревьями медленно и уверенно, клинок тускло мерцал в ее расслабленной руке черным полумесяцем. Чеда чувствовала, как онемело запястье.

Дыхание пустыни! Почему так быстро?!

Взявшийся из ниоткуда гнев вспыхнул вдруг в груди. Схватить! Накинуться! Высосать кровь!

Чеда с трудом подавила эти желания. Меньше всего ей хотелось нападать на Деву, но как же избавиться от жажды крови?