Двенадцать стульев

Ранее он применялся – в обиходе европейских социалистов – для обозначения противников действовавшего правительства, не готовых к революционным преобразованиям. Его использовал и Троцкий, характеризуя литераторов, которые себя не считали противниками советской власти, но еще не приняли ее идеологически. Постулировалось, что и такие до поры ценны – как специалисты.

Успех «Красной нови» и созданного Воронским же кооперативного издательства писателей «Круг» был достижением наркомвоенмора. Однако в планы «триумвиров» не входило доминирование креатуры Троцкого. Если тот утверждал, что пролетарской литературы нет, следовало доказать обратное.

В мае 1922 года вышел первый номер журнала «Молодая гвардия», чей статус определялся перечнем указанных на обложке издателей – ЦК Российского коммунистического союза молодежи и ЦК партии. Собственное издательство тоже появилось. И, конечно, одноименное литературное объединение. Затем его лидеры сформировали группу «Октябрь», инициировавшую 1-ю Московскую конференцию пролетарских писателей, которая открылась в марте 1923 года.

Основной результат – принятие так называемой «идеологической и художественной платформы группы “Октябрь”». Напечатал ее в первом (июньском) номере 1923 года журнал Московской ассоциации пролетарских писателей «На посту».

Казуистические доводы наркомвоенмора были тем же манером парированы. Главным критерием принадлежности к пролетарской литературе объявлялась готовность выразить идеологию пролетариата, в каждый данный момент соответствовавшую партийным установкам. По этому критерию «напостовцы» и противопоставлялись отнюдь не исполнительным «попутчикам». А в первом номере журнала за 1924 год опубликована статья И. Вардина, инкриминировавшего редактору «Красной нови» саботаж большевистской политики, что и акцентировалось заголовком: «Воронщину необходимо ликвидировать»[209].

Статья задала тон кампании. Воронский был целью изначально объявленной, Троцкий же – не каждый раз названной. Зато каждое обвинение «литкомиссару» было ударом по авторитету его покровителя[210].

Травили не только редактора «Красной нови». Доставалось и писателям, там печатавшимся.

Редактору «Красной нови» пришлось воспользоваться актуальными технологиями. В 1923 году инициировал создание при журнале группы «Перевал», декларировавшей – как базовые критерии объединения – верность большевистским идеалам, мастерство, искренность. Перевальцами стали получившие известность «критики-марксисты» – Д. А. Горбов и А. З. Лежнев, что позволяло совместными усилиями вести полемику в печати.

Ленин умер в январе 1924 года. И Политбюро ЦК партии объявило, что о преемнике речи быть не может. Общепринятый лозунг – «коллективное руководство»[211].

Ну а «триумвиры» продолжали борьбу с Троцким. Во всех областях, включая литературную.

Почти для каждого литератора, в особенности дебютанта, эта ситуация подразумевала выбор. И отнюдь не простой.

С Воронским – известность, высокие гонорары. Однако и брань рапповцев, политические обвинения. Что могло в любой момент обусловить весьма серьезные последствия. Вплоть до привлечения к уголовной ответственности за «контрреволюционную пропаганду».

Издания противников Воронского были не слишком популярны. Зато публикации там гарантировали как минимум нейтралитет ревнителей «идеологической выдержанности».

Пользуясь современной терминологией, можно отметить: проекты Воронского основывались на доктрине Троцкого, а предприятия «молодогвардейского» типа – контрпроекты, ей оппонировавшие.

Гудковский же и зифовский «концерны» не воспринимались как проекты Воронского или контрпроекты его оппонентов. Вот почему публиковались там и «попутчики», и «пролетарские писатели».

Нарбут собственный проект создал – вполне оригинальный, да и помасштабней, чем у «молодогвардейцев» или Воронского. Не просто «толстый» литературный журнал, а иллюстрированный. А также не только издательство, но и группа «дочерних» предприятий.

Нарбутовские интенции ярко, хоть и тенденциозно характеризовала Мандельштам. По ее словам, зифовский руководитель программу свою «представлял себе на манер американских издателей детективов: массовые тиражи любой дряни в зазывающих пестрых обложках».

При этом Нарбут, согласно Мандельштам, был исправным служащим. В советских условиях «ничего, кроме партийного и коммерческого смысла книги, он знать не хотел».

Именно это от него и требовалось. Гудковский и зифовский «концерны» демонстрировали партийной элите, что издательский успех – коммерческий и политический – возможен без участия Воронского, руководствовавшегося доктриной Троцкого.