В 1919 году, с приходом войск Добровольческой армии в Одессу, стихотворение «Россия» печаталось на листовках, что раздавали горожанам. Вероятно, авторы романа тогда с ними и ознакомились впервые.
Стихи вполне соответствовали монархическому контексту реплики. О державном величии говорил офицер, собравшийся воевать с красными. Для тех, кто знал оригинал, намек был прозрачен.
Однако «Дни Турбиных» – вполне советская пьеса. А потому будущему добровольцу отвечает другой офицер русской армии, готовый служить красным и предрекающий, что деникинцы потерпят поражение, уцелевшие эмигрируют, а Россия при большевиках вновь станет великой державой.
Пародийно обыгрывая бехтеевские стихи и булгаковскую реплику, Ильф и Петров подчеркивали, что пророчество сбылось. Враги большевиков побеждены, и к десятилетию Октябрьской революции престиж СССР достаточно высок.
Не исключено также, что авторы «Двенадцати стульев», напоминая о пьесе, широко обсуждавшейся в периодике, передали знакомому драматургу своеобразный поклон. К теме мхатовской постановки Ильф и Петров неоднократно возвращались в романе.
Билеты в бесплацкартный вагон продавались по количеству пассажиров, без указания конкретного места. Таким образом, все зависело от проворности и предприимчивости садящихся в поезд, чем и объясняется «кровопролитный характер» посадки.
В книжных вариантах слово «кровопролитный» заменено. Определение выбрано уже не столь экспрессивное – «скандальный».
…
Официальная пропаганда формально противостояла антисемитским настроениям. Доказывалось, что правительство отнюдь не замалчивает проблему и, конечно, не поощряет проявления антисемитизма, порожденного досоветской государственной идеологией. Напротив, последовательно и неуклонно искореняет его, добиваясь заметных успехов. Вот и в романе «Двенадцать стульев» анекдоты о евреях – такой же комический элемент, как и упоминание о привычке железнодорожных пассажиров постоянно есть в пути.
С 1923 года опять возобновлены. Однако даже пять лет спустя разведку и добычу вели главным образом старатели, продававшие золото государственным конторам. Такая практика была признана неуместной, вопрос постоянно обсуждался в периодике, о чем и напоминают читателям авторы романа.
Продолжительность отпуска зависела от категории работников учреждений или предприятий. Для совслужащих воробьяниновской категории в 1927 году – именно две недели.