Двенадцать железных цепей

– Знаете, – сказала она, – я ужасно устала бояться и убегать. Но от недомолвок между нами я тоже устала. Вы явно не хотите, чтобы я стала для вас больше чем спутницей в путешествии, – однако при этом некоторые… – она сжала кулаки, – ваши поступки дают мне ложную надежду.

Посмотрела на него исподлобья.

– Зачем? Вам нравится меня дразнить? Или вы просто наслаждаетесь тем, что в вас влюблены?

О, это стоило сказать хотя бы для того, чтобы увидеть Лале таким опешившим: он отшатнулся, словно она его ударила.

– Я пережила несколько встреч с чудовищем и объяснение с Драга Ложей на суде. – Губы Ольжаны задрожали. – Думаете, мне теперь страшно озвучить то, что и так очевидно? – Тряхнула головой. – Не страшно.

Окинула его хмурым взглядом.

– Так что вы для начала решите сами для себя, чего вы хотите.

Раздался шум с кухни – переговаривались работники корчмы.

Лале кивком указал Ольжане обратно на стол, мол, давайте сядем, – и отчего-то она подчинилась, хотя ей казалось, что после подобной речи следовало бы выскочить во двор; но правда ведь, не выяснять отношения в середине зала?.. И потом Лале сжал её руку, и какое-то время он просто сидел и молчал, и Ольжана тоже молчала и не вырывалась. Лале держал её кисть в обеих ладонях и отрешённо смотрел в сторону.

– Неважно, чего я хочу, – сказал он наконец. – Куда важнее, что мне правда не стоит увлекаться. Простите меня.

Ольжана высвободила руку.

– Ну, так не увлекайтесь, – процедила. – И перестаньте оказывать мне знаки внимания только потому, что вам меня жалко.

Лале передёрнуло. Ольжана понадеялась, что сейчас он возразит – что вы, скажет он, я трогаю вас за ручки, потому что вы обаятельная и смешная, хоть и не можете выучить иерофантские буллы о колдовстве.

– Какой же я дурак… – пробормотал Лале. Он оттолкнулся от стола, снова поднялся. – Вы же теперь правда будете думать, что всё – из жалости.

Он сделал несколько шагов и навис над Ольжаной. Прежде чем она успела хоть что-то понять, Лале наклонился к ней, приподнял её лицо и прижался к её губам сухим голодным поцелуем.

Скрипнула кухонная дверь, кто-то зашёл или вышел, но Ольжане уже было всё равно. Она подалась к Лале – встала и отпихнула ногой стул, обвила руками его шею, и тогда цепь из чёрного железа, на котором висел башильерский знак, обожгла ей предплечье.

– Ай!.. – зашипела Ольжана с досадой.

Лале отстранился.

– Достаточно. – Он огляделся, но зал вновь был пуст. Выдохнул. – Ну и дурите вы мне голову, конечно… Я не собирался делать ничего подобного.

Ольжана рухнула обратно на стул.

– Я дурю? – Вскинула брови. – Сами заговорили про Хал-Азар!

– Да, но это будет потом… – Лале оттянул ворот. – Если вообще будет…

– Вот именно! – Ольжана сверкнула глазами. – Какое «потом»? За мной всё ещё гонится чудовище, между прочим. И я хочу жить сейчас.

Она продвинулась вперёд.

– И без этих недомолвок и странных разговоров. Либо да, либо нет.

Лале медленно покачал головой:

– Длани, Ольжана… – Он издал смешок. – Не ожидал от вас такой прямоты.

Посмотрел неожиданно строго.

– Ну и что прикажете на это отвечать?

* * *

В соборе стоял гвалт.

Людей было так много, что Юрген засомневался, все ли из них чародеи – или для красоты картины пригнали жителей из соседних сёл. Но, конечно, это была просто дурацкая мысль – искра насмешки там, где смеяться не следовало.

В зазорах крыши брезжил рассвет. Юрген сидел в середине зала в окровавленной одежде, которую не успел высушить до конца, и не полностью осознавал происходящее. У него жутко болела голова. В соборе собрались все, кто только мог – вот госпожа Кажимера без украшений, в платье куда проще, чем обычно; очевидно, и её подняли среди ночи, но она всё равно держалась прямо и со бранно. Подле неё была заспанная Уршула с разлохмаченной косой – одета наспех, рубашка топорщилась из-за пояса; Уршула то и дело искала глазами Юргена.

Здесь были воспитанники Дикого двора, и Йовар, и пан Авро, так и не снявший с головы смешной ночной колпак, и Мореника с однокашниками… Но больше всех говорил и кричал, конечно, Грацек.

Он с грохотом опустил кулаки на стол перед Юргеном.

– …Столько времени, – шипел он, – столько времени пускать пыль в глаза! – Указал на Юргена и Чарну. – Бесы бы вас подрали!..

Чарна сидела на скамье рядом, тоже мокрая, хоть и не окровавленная. И так же, как и Юрген, поначалу пыталась опровергнуть все обвинения Грацека, а потом… Нет, его было не переспорить.

Грацек резко оттолкнулся от стола.

– Почему-то, – процедил он сквозь зубы, – госпожа Кажимера сразу приняла на веру, что он, – ткнул в сторону Юргена, – ни при делах. Госпоже стоило бы признать свою ошибку! – Сверкнул глазами. – Посмотрите, что теперь?!

– Думаю, – подал голос пан Авро, – нам не стоит делать поспешных выво…

Однако Грацек был вне себя от гнева.

– Моего ученика убили! – рыкнул он. – Убили! – Губы белые, сжатые в узкую полосу. Взгляд такой, что удивительно, как ещё не исполосовал Юргену лицо. – А на них – ни царапины!

Кажимера потёрла переносицу.

– Грацек, мы все сожалеем о твоей потере…

Но он уже не слушал.